Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней

Как пациентка и ассистентка доктора Юнга, я, несомненно, находилась в его подчинении. И… он мог бы сделать выводы сам, поскольку, будучи врачом, интересующимся психоаналитическими идеями, считался знатоком человеческой психики.

Разумеется, это сегодня, со знанием психоаналитических идей, да и просто исходя из женской интуиции, я могу говорить с большой долей вероятности о том взаимном притяжении между нами, которое постепенно нарастало в ходе моего анализа доктором Юнгом. Другое дело, что в возрасте 19-20-ти лет я была не то чтобы простодушной, но наивной, невинной и неискушенной в чрезвычайно тонких взаимоотношениях между женщиной и мужчиной.

Интуитивно я ощущала рвущиеся наружу токи, готовые высечь искру неукротимой страсти. Той страсти, которая чуть позже захлестнула меня с головой. Той страсти, которую, судя по всему, испытывал и доктор Юнг, пытавшийся изо всех сил быть мне другом, учителем и не выходить за рамки профессионального долга врача.

Или, быть может, я слишком сильно предавалась своим не всегда приличным с точки зрения скромной девушки фантазиям?

Кто знает, какие бессознательные страсти бушевали во мне и не менее бессознательные защиты возводила я во время лечения у доктора Юнга?

Кто знает, что испытывал он сам по мере выявления моих детских переживаний, связанных со столь ранним сексуальным возбуждением?

Помню, что, находясь в клинике Бургхольцли, я нередко вела себя как непослушный ребенок. После наших сеансов с доктором Юнгом я могла начать проказничать, шалить, а также дерзить медсестрам, если кто-либо из них не оказывал мне доверия и уважения. Как говорил мой лечащий врач, он не всегда понимал, почему мои детские шалости сопровождались подчас «дьявольскими трюками» и таким поведением, которое медсестры воспринимали временами как попытки самоубийства.

А сам доктор Юнг?

Не прятался ли он под маской врача-профессионала, скрытного и уравновешенного мужа и будущего отца семейства от тревожащих его душу и тело моих признаний о проявлении детской сексуальности?

Вряд ли он не понимал, что за моими «дьявольскими трюками» стояло бессознательное желание в получении наказания, в том числе и от него, обладающего, судя по росту и фигуре, значительной силой.

«Дьявольские трюки»!

О, как это раньше я не догадывалась! Дьявольские, то есть исходящие от дьявола, точнее дьяволицы. Искушение дьяволом, дьяволицей, девицей.

Бедный, бедный доктор Юнг!

И как он только противостоял дьявольскому искушению?

Как это ни парадоксально, но порой мне самой приходилось его утешать, когда он начинал сомневаться в исходе моего лечения.

Помню, что однажды, когда он совсем загрустил, я стала умолять его не терять присутствия духа, проявлять стойкость и верить. Непременно верить в то, что я поправлюсь, стану хорошей, правильной, нормальной девушкой. При этом именно тогда, не будучи искушенной во врачебном искусстве, тем более в психоанализе, я убеждала доктора Юнга в том, что это единственный способ добиться улучшения моего здоровья.

Мой Юнга

Проклятый камешек! Ну сколько можно изводить обессилевшую пожилую женщину!

Остановиться бы на месте, опереться на руку Ренаты, снять туфельку и вытряхнуть из нее причину нестерпимой боли в ноге.

Воспоминания Сабины о лечебнице Бургхольцли были прерваны очередным уколом острого камня, который все больше натирал ногу.

Однако, страшась участи той женщины, которую так безжалостно застрелил немецкий офицер, и желая быть рядом со своими дочерьми, чтобы поддержать их в любую минуту, Сабина не решалась замедлить шаг. Вместо этого она, собравшись с силами, встряхнула ногой, в результате чего камешек переместился к середине стопы. На мгновение стало легче, и Сабина облегченно вздохнула.

Так! О чем же я думала до этого? Каким воспоминаниям предавалась?

А, вспомнила. Клиника Бургхольцли. Меня выписали из нее 1 июня 1905 года. Я стала студенткой медицинского факультета Цюрихского университета.

Была ли я довольна и счастлива?

Несомненно. Хотя…

Что хотя?

Так случилось, что радость от возможности приобретать необходимые для будущего врача знания соседствовала с чувством подавленности. Будучи серьезной, критически настроенной и независимой, я стала замечать свою собственную изолированность от других студентов, которые смотрели на жизнь проще и старались больше предаваться развлечениям, нежели сидеть за книгами. Меня же потянуло к научной работе, что скорее всего было следствием моего приобщения к исследовательской деятельности доктора Юнга, который проводил ассоциативные эксперименты.

И это все?

Конечно же, нет, хотя изоляция от других студентов не прибавляла мне оптимизма.

Но главное состояло в другом. Передо мной стояли непростые вопросы, ответов на которые я не могла найти в то время.

Я ни с кем не могла поделиться своими сокровенными мыслями: ни с родителями, ни с доктором Юнгом, по крайней мере, в тот первоначальный период, когда начала ощущать томление по ласкам, не оставлявшее меня в покое ни днем, ни ночью.