Саблезубый

Он кивнул на кучу явно недавно отодранных мятых обоев посреди комнаты. Судя по всему, отвалились они.

— То есть в ремонте она у тебя сильна так же, как и в кулинарии, — фыркнул я. — Ну ожидаемо, чё уж.

— Не умничай, — буркнул друг, но улыбнулся самую малость.

— И еще сто пудов и словом ей и не обмолвишься, — подколол я, разглаживая и выгоняя все пузыри из-под влажного полотна.

— Угу. Сложно мне, что ли, переделать. Вот найти такие же обои точь-в-точь — это был гемор.

— Вот почему, Камнев?

— В смысле? — не понял он.

— Откуда эта хрень подкаблучная в мужике берется? — спросил, внезапно поняв, что и сам бы наверняка поступил бы как он. Позволил бы Катьке делать что вздумается, лишь бы довольна была, а потом втихаря устранил бы последствия, появись они.

— Хрен знает, Андрюха, — пожал он плечами. — Из сердца, по ходу. Ну еще и из здорового эгоизма нашего. Твоя женщина довольна — и у тебя все путем. Как-то так.

— Как-то так, — повторил я, обдумывая нашу с карамелью ситуацию.

Был ли у меня в ней вариант не задеть Катьку, но сделать все как надо? Вряд ли. И что делать тогда? В следующий раз точно стараться, чтобы и потом ни о чем не проведала, а теперь просто ждать да подлизываться. А к ней подлизываться я прям люблю, лизал бы и лизал. Су-у-ука-а-а-а! Здравствуй, свинцовая труба в штанах.

— Ну вот а где тогда справедливость? — еле слышно зашипев, незаметно поправил стояк, пристраивая поудобнее. — Чё, получается, нам так мало надо? Лишь бы она довольна? А как же мы?

— Да нормально все с мужиками, Андрюха, — заржал надо мной Камнев. Редко я его веселым видел. — Любят нас, чего еще надо-то?

— Любят… — хмыкнул я и тоже не смог не расплыться в идиотской улыбке, вспомнив, как Катюха кричала брату «Я его люблю». И даже челюсть отекшую после его пудового кулака потер. — Ну да. Любят. Хер ли еще надо?

Доторчал я у Яра почти до ночи и домой приехал ближе к полуночи. Отпер дверь квартиры, потянул носом, ловя отзвук пряного аромата моей карамели, поселившийся в моей холостяцкой берлоге. И он был неожиданно таким опьяняюще сильным, что я к стене плечом привалился, как наяву увидев ее снова стоящей в тесной прихожей на коленях и трущейся лицом об мое хозяйство. Аж взвыть захотелось. И вдруг наткнулся взглядом на нее, стоящую в коридоре. Прозрачные глазищи зло сощурены, руки сложены на груди, вся поза вещает об агрессии, ноздри трепещут.

— Катька! — ломанулся я к ней, но она отпрыгнула, как мячик на резинке.

— Где ты был? — рявкнула она явно в совсем не шуточной ярости. Ну чисто тигрица, а не сладкая моя конфета.

Вот, казалось бы, еще совсем недавно, любая женщина, что посмела бы требовать от меня хоть какого-то отчета, рисковала нарваться на грубость с предложением валить на все четыре стороны. Да что там, сам тот факт, чтобы кто-то стал рот раскрывать о чем-то таком, был невероятен. Даже мою воображаемую жену должна была устраивать перспектива молчать и улыбаться, когда бы ни приперся. А вот сейчас, стоя перед откровенно злой и ревнующей Катериной, я чуть не уссаться был готов от радости. Она дома и, похоже, готова зенки мне выцарапать, подозревая в блядстве. Ну охуеть же хорошо-то как!

— Ка-а-а-а-ать! — проурчал я, скалясь довольно, что чуть рожа не лопалась, надвигаясь на нее и тесня в сторону спальни. — Я же тебя сейчас знаешь, как трахну? У тебя ноги до завтра не встретятся.

— Хрен тебе, Боев!

— Нет, детка, хрен мой теперь исключительно тебе. Тебе одной и больше никому, Катюха, так что будь готова с этим зверем справляться.

Стремительно рванувшись, я подхватил ее, пронес несколько шагов, пока она возмущалась и колотила меня по груди, и швырнул на постель, наваливаясь.

— Тш-ш-ш-ш, конфетка, я с Камневым был, клянусь. Но ты ревнуй меня, ревнуй обязательно, у меня от этого встает пиздец как.

— Ревновать больно, — она перестала лупить меня и всхлипнула, а меня как пыльным мешком по башке огрело. Стыдом таким придушило, что не вздохнуть. Я не могу быть тем, кто делает моей девочке больно. Ни за что.

Глава 56

По дороге брат решил остановиться в супермаркете.

— У нас же праздник, Катюш, пошли закупимся, — подмигнул он мне, становясь с каждой минутой все веселее.

У меня еще не выходило справиться с остатками неловкости в его присутствии, и этот возрастающий оптимизм и постоянные пристальные взгляды никак не помогали. Он всматривался в меня так же, как я в него, наверняка все еще поражаясь нашему сходству и привыкая. Набрал он в магазине шампанского, коньяка и всяких почти готовых вкусняхах.

— Настрогаем стол по-быстрому, да? — снова подмигнул он мне. — Чего Аньку мою напрягать. И сами справимся, да, сеструха?

— А я вам не помешаю?

— Да с какой стати?! Анька у меня умница, она тебе обязательно понравится, — заверил меня Коля. Себя убеждает или меня?

— Угу. А я ей?

— Эй, Катюха! Конечно понравишься, ты же сестра моя.