Саблезубый

Аня повисла у него на шее, всхлипывая и бормоча что-то, он обнимал ее и бурчал на ухо в ответ. В общем, я тут была совершенно лишней. Облегченно вздохнув, я убежала в кабинет к моему саблезубому, рассказала ему о примирении, о планах на завтра, и он тут же принялся ворчать. Но я зацеловала его до обоюдных хриплых стонов, и он согласился отпустить меня на пару-тройку часиков ради благородного дела укрепления внутрисемейных связей. Но пообещал затрахать безжалостно по возвращении. А я не возражала. Сам потом поймет, какой коварный сюрприз его ждет в виде невозможности трахаться часов десять после эпиляции. Эх, светит мне боль в горле однозначно. Но разве я против?

* * *

— Да меня Аня могла бы забрать! Ну повалялся бы еще, Андрей! — увещевала я упрямого котяру, что, бухтя спросонья, собрался непременно отвезти меня до места. — Я же все равно адреса салона не знаю!

— Не знаешь — спросим, — не уступал он. — Как раз буду знать, где забрать тебя.

— Боев, ну что за контроль тотальный?

— Не выдумывай. Просто эта Аня твоя всего два месяца, как права получила. — Вот же засранец — все вынюхал. — Дураков на дороге хватает, а у нее опыта недостаточно.

— Для чего недостаточно? Возить мою королевскую особу? — фыркнула я.

— Просто не спорь, ладно? Ведь все равно без толку.

Ага, спорить с ним — та еще задачка. Не каждому по силам.

— Ты тиран.

— Я твой саблезубый кот. А коты все с тем еще характером. Видела бы ты Яровского Шрека!

Аня ждала нас у дома Николая и поставленная перед фактом, что до места меня повезет Боев, вела машину, за которой мы следовали, действительно как-то дергано, давая повод Андрею корчить в пути мне «я же тебе говорил» рожи.

— Максимум три часа, — буркнул он мне, целуя на прощанье. И еще разок для верности. И сверху раз — заполировать.

— Ну уж как получится, — борясь с бурным дыханием, ответила ему.

— Да чего тебе там украшать в салоне этом. Лишь бы не испортили конфету мою.

Приветливые девушки выдали нам с Аней одноразовые халатики и проводили первым делом в душ. Вскоре мы, обмазанные зелено-коричневой какашкой и упакованные в пленку от шеи до пяток, лежали на кушетках и болтали. Вернее, болтала в основном Аня, а я почти дремала, только угукая в нужных местах. У меня вообще-то ночью спать времени маловато выпадает.

— Кать, пойдем покурим перед ногтями и волосами, — подмигнув, предложила девушка, как только нас развернули и мы отмылись.

— Да я не курю. И ты, может, не выходила бы сейчас, простудишься еще.

Блин, я как старушенция, но реально никуда идти неохота.

— Да ерунда, я мигом!

Я уселась в кресло, дожидаться мастера, а она убежала по коридору. Заслышав чьи-то тяжелые шаги, обернулась и с криком рванула с места. Но бежать отсюда было некуда.

— Ну что, отбегалась, сучка? — ухмыльнулся наступавший на меня жирдяй Леха, за спиной которого маячил еще один незнакомый мне амбал. — Не рыпайся, пора ехать к законному владельцу, дрянь мелкая.

— Быстрее! — послышался из коридора нервный голос Ани. — Спалят нас!

Это она? Меня им? За что?

— Хрен ему! — рявкнула я и, метнувшись в сторону, схватила первое что попалось под руку — расческу с ручкой, заканчивающейся тонким острием.

Завопив, что есть сил, прыгнула на Леху и ткнула в район его лица своим орудием.

— Паскуда! — взвыл он, схватившись за пропоротую щеку.

Но тут второй мерзавец врезал мне в челюсть, и, отлетев к стене, я отключилась.

Глава 62

Само собой, я отдавал себе отчет, что веду себя как прилипала и дебил, упрямо не желая сначала просто отпустить девчонок одних, а потом и будучи не в состоянии отцепиться от Катьки перед салоном. Присосался к ней, донимая поцелуями, будто на сто лет прощались. Просто… ныло как-то гаже некуда внутри. Сердце, как говорится, болело, и жопа чуяла не пойми что. А она у меня редко ошибается. Я еще постоял минут десять перед салоном, внимательно оглядывая улицу. Потом обозвал себя параноиком. Права, может, Катька, и во мне с ее появлением открылись тиранские замашки? Спал внутри маньячила, на контроле помешанный, прятался там за раздолбаем безбашенным, а теперь вот лезет на свет божий, собираясь моей девочке нервы на кулак наматывать. Я с такими дурнями, патологически ревнивыми, каждый шаг и вздох своих женщин отслеживающими, сталкивался в достатке еще в ментовке и здесь, в охране. Добра из такого не выходит. А у меня, как погляжу, все симптомы и шансы докатиться до ручки на этом поприще.

— Кончай это, Андрюха, — велел сам себе, садясь в тачку. — Катюха такого терпеть ведь долго не станет. Хлебнула уже этого говна и по неопытности тотальный контроль, как другие дурехи, за заботу не примет. Не прокатит, и налажаешь.