Сабля Цесаревича (СИ)

— Это все из-за этого… Васютина, — Пожарский не сразу сообразил, что речь идет о Зомбике. — Нашей школе его навязали, я сразу говорил: у нас учатся дети из хороших семей, а вы к ним этого малолетнего уголовника суете. Слушать не хотели! «Арутюн Левонович, вы заслуженный учитель, а он просто ребенок, воздействуйте, перевоспитайте…» Да не перевоспитается он, это я вам как заслуженный учитель говорю! Тут и Макаренко бессилен бы был — он уже гнилой внутри весь, зараженный. Может, в колонии поймет что-то, да только я в это слабо верю. Перевоспитать… Я своего собственного не смог…

Директор осекся, по его лицу промелькнула боль.

— Арутюн Лево… — еще раз попытался вставить слово Паша, но педагог снова завелся.

— А теперь вот ты! — он обвиняюще указал пальцем на Павла. — Такие родители у тебя, мама депутат, отец врач, сам умница. Депутат Госдумы… — Григ уставил палец в потолок, подчеркивая высокий статус произносимого им титула, — с тобой встретиться просит! И вот, пожалуйста — АУЕ! Говорил я им — этот Васютин плохо на детей влиять будет. И что, не прав я был?.. Вот — один из лучших учеников теперь…

— Арутюн Левонович! — почти выкрикнул Пожарский. — Зомбик… Васютин тут ни при чем!

От несправедливых обвинений Павла самого охватил горячий гнев, и он безрассудно продолжил:

— А ваш депутат… он… мерзавец! И взятку вам дал!

— Пожа-арский! — взревел Григорян еще громче, с размаху опустив на стол внушительный кулак — так, что зазвенела и зашелестела вся расставленная на нем в идеальном порядке канцелярская дребедень.

Павел осекся, с ужасом осознавая, что он сейчас сказал, и не представляя, какие кары на него за это обрушатся. Директор же с явным трудом подавил свою вспышку, отвернулся к окну и заговорил севшим голосом:

— В общем, так. Завтра придешь сюда с матерью. Буду просить ее… настоятельно просить перевести тебя в другую школу. Мало мне одного… малолетнего преступника тут, второй — это уж слишком. Что касается твоего обвинения во взятке…

— Арутюн Левонович, разрешите вмешаться, — раздался ясный мальчишеский голос.

С радостным изумлением Павел увидел стоящего рядом с ним Алексея, неведомо как оказавшегося в неприступном обычно кабинете директора.

— Ты как тут очутился?! — уставился на объявившегося в святая святых школы мальчишку, вопросил Григ. Не было ни малейшего сомнения, что он сейчас налетит на обоих подростков, как ураган, и вышвырнет их из кабинета. А потом учинит над ними суд и расправу.

Но ничего такого не произошло.

— Я сяду, Арутюн Левонович? — спокойно спросил Алексей, присаживаясь на второй стул и устраиваясь на нем не то чтобы по-хозяйски, но вполне уверенно. — И вы тоже присядьте, прошу вас.

И — о чудо! — грозный Григ, не отрывая взгляда от мальчика, тяжело опустился в свое кресло.

— Господин Григорян, позвольте представиться — я Алексей, тот самый друг Павла, о котором вам… сообщили. И, заверяю вас, я ни малейшего отношения не имею к мазурикам и каторжникам. Честью ручаюсь, что наша дружба с господином Пожарским совершенно невинна и не нарушает никаких законов. Я готов дать вам любые объяснения.

— Но… — начал глава школы, однако почему-то замолчал.

А Леша был не смущен ни в малой мере. Помолчав пару секунд и поняв, что директор вопросов задавать не станет, он заговорил снова:

— Теперь, когда мы все выяснили, разрешите, мы с моим другом уйдем? Думаю, его присутствие на уроках сегодня не столь необходимо?

Григорян лишь кивнул. Выражение изумления не покидало его лица.

— Пойдем, Павел, — произнес Алексей вставая.

Пожарский встал, тоже не отрывая удивленного взгляда от своего друга. А тот обратился к директору:

— Позвольте от себя и от имени моего отца выразить сочувствие вам в вашем горе и вашему многострадальному народу. И вот еще что…

Леша опять на секунду примолк, а затем продолжил:

— С сожалением должен сообщить, что господин Зайчик вас обманул.

Директор вздрогнул, но смолчал и на этот раз.

— Он не станет ни перед кем хлопотать о вашем деле, — с печалью продолжал мальчик. — По некоторым причинам ему это невыгодно.

Лицо Григоряна исказилось от боли.

— Но надеюсь… нет, я уверен, что с Арсеном все будет благополучно.

Мальчик широко и искренне улыбнулся ошеломленному педагогу, поклонился и они с Пашей вышли из директорского кабинета.

На улице Павел, не удержавшись, тронул Алексея за плечо и ощутил под тканью ветровки крепкие плотные мышцы.

— Ты… ты правда настоящий? — произнес он тихо.

Его друг весело рассмеялся.

— Ах ты Фома неверный! Да настоящий, настоящий, никакой не воображаемый друг. Персты вложить не хочешь?..

После этих непонятных слов, посерьезнев, Алексей добавил:

— Рано еще, не время.

И тут же снова стал веселым мальчишкой:

— Паш, а поехали в парк, на аттракционах кататься? Я там не был никогда…

Предложение показалось Павлу идеальным — именно после всего случившегося забыться на лихих аттракционах было самое то.

— Поехали! — с энтузиазмом согласился он.