Сабля Цесаревича (СИ)

В глубине комнаты, рядом с монументальным беломраморным камином, украшенным грифонами и львами, и прикрытым живописным экраном, мальчик увидел группу людей.

Павел давно знал, кого он должен здесь встретить, но боялся верить себе. Теперь же все сомнения исчезли. В центре — мужчина, пиливший дрова с Лешей в последнем видении. Рядом с ним — женщина с лицом величественным, но грустным. Отец и мать. И сестры — они стояли за спинами сидящих родителей — Мария, Татьяна, Ольга, Анастасия…

— Здравствуй, папа, — произнес Алексей. — Bonjour, maman. Здравствуйте, сестры. Это Павел, мой друг. Павел, это моя семья.

Леша подошел к родным и встал рядом с родителями. Сегодня на нем была стилизованная под матроску толстовка. Вдруг Паша ярко и четко вспомнил не раз виденную им старинную фотографию.

Он никогда не кланялся, да и не умел этого. Но теперь, даже не осознавая, что делает, склонился в глубоком поклоне.

Глава X

Кажется, в эту ночь Павел не видел снов — не только «про Лешу», но и вообще никаких. Так, по крайней мере, ему казалось, когда утром он с натугой, цепляясь за отчаянно пульсирующий во внешнем мире сигнал будильника, вынырнул из омута небытия.

Впрочем, мальчик не был уверен, что случившееся с ним накануне само по себе не сон. Оно уже подернулось в его памяти какой-то нереальной дымкой, ускользало, словно и правда было роскошным, интереснейшим и волнительным видением, которое, к великому сожалению, бесследно исчезает уже в первую минуту после пробуждения.

Правда, полностью пережитое вчера не исчезло: он помнил обстановку, лица, голоса… Но вновь, как и в случае с другими своими странными снами, не мог сопоставить все это с будничной жизнью. При этом само содержание долгой беседы с Семьей он тоже удивительным образом никак не мог вспомнить — как ни старался. Негромкий, но внушительный голос отца, бархатный — матери, звонкие реплики дочерей… Все это легко всплывало в памяти. Но о чем же они говорили?..

Промаявшись несколько минут, Паша, неохотно поднялся с кровати и принялся собираться в гимназию. Он был разочарован тем, что память его подводит. Но где-то в глубине его души жила ни на чем не основанная уверенность, что, когда ему это станет действительно нужно, он вспомнит все.

Снова был дождь — посильнее, чем вчера, когда Паша шел этим путем. Но сейчас он не слишком торопился — в гимназии его ждали неприятные беседы за вчерашний прогул, и он пытался как можно сильнее оттянуть их. Всей душой он желал сейчас услышать знакомый голос: «Здравствуй, Павел», увидеть улыбающееся лицо Алексея и вслед за другом вновь уйти в какие-нибудь удивительные, далекие от серой жизни сферы.

— Привет, Пожар. Ты к контрольной готов?

Паша изумленно воззрился на одноклассника, своим вопросом вырвавшего его из мечтаний в школьной раздевалке.

— Какая контрольная? — растерянно спросил Пожарский. — По алгебре же вчера была…

Теперь уже одноклассник уставился на него в крайнем удивлении.

— Ты что, под кайфом?.. — пристально посмотрел он в лицо Павлу. — Вчера было воскресенье, мы не учились! Контрольная сегодня.

Не дождавшись ответа, пацан еще раз с недоверием посмотрел на Пашу и побежал на урок.

Да, сегодня был понедельник. Опять. Павел не прогулял учебу, потому что его вчерашнего дня не существовало в природе…

Весь день он учился спустя рукава, механически отвечая у доски или решая задачки контрольной, к которой подготовился еще в воскресенье. То есть, позавчера… вчера?.. Он уже ничего не понимал — реальность на глазах рассыпалась и перемешивалась с фрагментами иных миров, альтернативных жизней.

Он заметил, что Арутюн Левонович, с которым они не встречались с пятничного выяснения отношений, иногда искоса посматривает на него с невысказанным вопросом. Это почему-то еще больше добавляло беспокойства.

«Пожарский, соберись!..» — в конце концов воззвал Паша сам к себе, в мыслях употребив крепкое словцо, которыми, вообще-то баловался крайне редко. Он в жизни не пробовал наркотики, но, конечно, знал, что такое трип. И все, с ним сейчас происходящее, подозрительно таковой напоминало. Может быть, он, сам не зная, проглотил какую-нибудь гадость, гриб там или что еще?.. И все то, что случилось с ним после первой встречи с Лешей — только проекции его подсознательных устремлений, многократно усиленные галлюциногеном?..

Но разве может трип быть настолько глубоким и правдоподобным, да еще включать в себя абсолютно реалистические события, вроде разговоров с родителями или школьных занятий?..

Павел вспоминал малейшие детали вчерашнего дня — краски, звуки, запахи того, иного мира, в котором он побывал, и осознавал их абсолютную реальность. Ну, не бывают глюки такими… живыми!

Хотя, откуда бы ему знать о галлюцинациях?.. И вообще-то любой сумасшедший считает себя совершенно нормальным, а свои видения истинными…

Пожарский похолодел, почти уверившись, что теперь его судьбой станут палаты психушки. Представлял он их себе плохо, но попасть туда не желал ни в коем случае. Однако миг паники быстро прошел.