Саботажник

– Заповеди ничего не запрещают, ясно? Они рекомендательного характера. На личное усмотрение каждого. Не любишь Господа – нарушай. Только потом не жалуйся. Захочу уродом стать, мерзавцем и отбросом человеческим – всю базу разворую на хрен. Но это ж только до смерти будет мне веселье, понимаете? А потом? А душа? Ей-то за что вечно мучиться? За то, что я при жизни был урод, мерзавец и отброс человеческий? Да и жизнь-то будет короткая и глупая. Ибо сказано: «Если кто обращается от праведности ко греху, Господь уготовит того на меч». Так на фига?!

– Вставило! – констатировал психиатр, обнял прапорщика за хрупкое плечо и зашагал к порту.

Причер шел позади, дымил сигарой, хмурился и трезвел. Русские вели между собой непонятные разговоры. «А помнишь, Майкл, как мы с тобой на Сигме-Ф?» – спрашивал Кронштейн. «Смутно», – отвечал Воровский. «А на Мосту?» – «А на Мосту тебя вообще не было!» – «Как будто тебя было!» – «Еще как было! Мы там с капралом фон Йена просто-таки до квадратных глаз…» На краю портового зарева вспыхнула раздражающе яркая белая точка и принялась моргать. «Вот и Харитоша! – обрадовался Кронштейн. – Знатно харитонит. Ты разобрал это слово, Майкл? Только вслух не произноси, капеллана не расстраивай. Слу-у-шай! А Стожары помнишь? Ты же как раз там впервые озвучил свою хохму про бабу с сиськами!» – «Да, Стожары – это было сильно. Лучше уже не будет».

Причер слушал беседу русских и думал о том, какой же должен стоять невероятный бардак в их звездных колониях, если эти раздолбаи здесь себя так ведут. Вспомнилась фраза полковника «Все на борьбу с мичманом Харитоновым!». Портовый сигнальный прожектор все не унимался, но что именно он там выписывает, Причер не считывал принципиально. И так было ясно – что.

– Эйб! – позвал капеллан. – Вы меня как-нибудь с вашей местной знаменитостью познакомите? Хотелось бы взглянуть хоть издали.

– С какой именно? – обернулся Кронштейн. – У нас тут состав звездный. Просто команда мечты. В какое мурло ни харкни – герой.

– Не знаю, как вы своих ранжируете, но для нашего штаба самый кошмарный жупел – мичман Харитонов. Уж как его поносят…

– Так он и есть чистый жупел! – хохотнул Воровский.

– Да уж, – кивнул психиатр. – Представьте, святой отец, стоим мы как-то, общаемся на отвлеченные темы. Спорим, можно сказать. Я неопровержимыми фактами давлю – и что б вы думали? Хлопает, стервец, меня по плечу и говорит так саркастически: «Ну конечно – чему мы, геи, можем вас, евреев, научить?!»8

– Ничего не понял, – признался капеллан.

– Ну, так я и думаю – на фига вам? Все равно ничего не поймете.

– Я не понял даже, с кем вы говорили. С каким-то геем…

– Полундра!!! – неожиданно взвыл Кронштейн.

– В тень! – глухо скомандовал Воровский, прыгая к краю освещенной зоны. Кронштейн и Причер метнулись за ним и утонули в кромешной ночи. Точнее, упали в нее – четко по границе света и тьмы проходил высокий бордюр, отсекающий проезжую часть от тротуара.

В темноте загремело и посыпалось.

– Blia! – высказался Кронштейн.

– Ouch! – отозвался Причер.

– Лежать! – приказал Воровский непререкаемым тоном. – Падре, где вы?

– По уши в помоях, вот где… Ну и увалень вы, господин Кронштейн, мать вашу за ногу и за щеку – прости, Господи!

– Тихо! Едет!

Послышался рокот мотора. Причер, не зная, что и думать, на всякий случай затаил дыхание.

Мимо на большой скорости прошла длинная восьмиколесная бронемашина.

– Отбой тревоги! – разрешил Воровский. – Личному составу заправиться и сказать мне спасибо.

– Почему это тебе? Кто первый увидел?! – возмутился Кронштейн, выбираясь из кучи мусора на свет. Вид он имел крайне импозантный – на его густо усыпанном значками, пуговицами и другой парадной бижутерией кителе не повисло разве что использованной туалетной бумаги. Зато бывших в употреблении презервативов имелось целых два.

– Хорош! – восхитился Причер, встряхиваясь, будто искупавшийся пес. На бетон дороги посыпалась всякая дрянь. – Красота. Знаете, Эйб, я даже передумал вас бить.

– Это ваши долбаные американские мешки для мусора, – пожаловался Кронштейн. – И ваши бездарные американские мусорные баки, в которые вы складываете долбаные американские мешки. Оно же все соплей навылет прошибается!

– Ну да, естественно! – Причер щелчками сбивал с куртки налипшие обертки от конфет. – За русским мусорным баком, как я понимаю, можно от пули укрыться.

– Зависит от боеприпаса, – сказал Воровский. Он нашел в помойке старую замызганную обувную щетку и теперь ею отряхивал Кронштейна, благо китель у того был черный.

– Чего-о? – переспросил капеллан.

– Я однажды неплохо укрылся именно за русским мусорным баком, – сообщил Воровский. – Именно от пули, девятимиллиметровой пистолетной. Слава Богу, этот патрон не был рассчитан на пальбу по мусору.

Кронштейн начал хохотать.

– Издеваетесь? – спросил Причер с надеждой в голосе.

– Да нет… – Кронштейн помотал головой. – Просто очень хорошо Майкл насчет пальбы по мусору… Вы не поймете. Русский фольклор. В общем, наш Майкл когда-то по молодости лет служил в полиции.