Сачлы (Книга 1)

- Нет, нет, не ходите! - умоляюще сказала Рухсара, в отчаянии протягивая к следователю руки. - Да, кофточка порвана, но я не знаю никакого Абиша!

Алияр раскатился ехидным смешком.

- Оставим на время вопрос об Абише в стороне!.. Вы, гражданка Алиева, безусловно, виновны в лживых показаниях, вы хотели направить следствие на неверный путь, вы пытались обмануть представителя государственной прокуратуры... Вас следовало бы арестовать, но я отдам вас на поруки, если кто, конечно, согласится поручиться за столь лживое, коварное существо! добавил он, кривляясь.

Вдруг стоявший у дверей милиционер Хосров сказал:

- Готов взять баджи на поруки! Алияр разгневанно посмотрел на него.

- Занимаемая тобою должность не дает тебе такого права, к сожалению, сердито сказал он, видя, что Хосров нисколько его не боится. - Вы обязаны преступников привлекать к наказанию, а не выпускать их на свободу!

Хосров недавно демобилизовался из Красной Армии и снова поступил в милицию, где работал прежде.

- У меня есть гражданские права, - решительно возразил он. - А кто преступник, еще надо доказать! Весь город любит Рухсару-ханум, верит ей, люди толкаются, чуть не дерутся, чтобы попасть на прием к ней, а не к этой жирной распутнице Гюлейше! И, по мне, следует наказать того, кто порвал кофту, а не того, кто защищал свою честь.

- Прошу осторожно выбирать выражения! - окрысился Алияр, чувствуя, что следствие дает перекос в нежелательную сторону. - Абиш получил свое! Но если бы эта не давала повода... Как говорится: если телка не мигнет, бык веревку не порвет. Меня возьмет на поруки Афруз-баджи, - сказала Рухсара.

- Кто-о-о? - Глаза Алияра округлились от изумления, лысина покраснела. Супруга товарища Мадата?

- Да

- Не думаю! Сомневаюсь! Никогда не поверю!

- А вы проверьте, - смело предложил Хосров.

- Тебя не спрашивают! - рявкнул Алияр, откинувшись на спинку стула. Товарищ милиционер, вы свободны... И, рывком схватив телефонную трубку, попросил соединить его с квартирой Мадата Таптыгова. - Афруз-баджи? Привет, привет; привет, это я, следователь Алияр... Как ваше здоровье, баджи? Как здоровье вашей очаровательной дочурки? Рад, очень рад! Вот какое дело, Афруз-баджи, известная вам Рухсара, она же Сачлы, привлекается нами к судебной ответственности за кое-какие безнравственные делишки. Что? Клевета?.. Никакая это не клевета, баджи, ее вина полностью доказана. Ах, вы не верите? Это я участник преступления? Ну, знаете, баджи, если бы не мое уважение к товарищу Мадату... Что? Вы сами поедете в Баку и разоблачите наши жульнические махинации?

Рухсара чувствовала себя так, будто висит над бездонной пропастью на тонюсенькой, с волосок, нитке...

- Вы мне приказываете немедленно выпустить Рухсару на свободу? - в полнейшей растерянности бормотал Алияр, а лысина его алела все жарче. Позвольте, но это превышение власти!..

Сомневаюсь, что товарищ Мадат одобрит ваше поведение. Ах, вам наплевать на это? Вы разорвете на куски любого, кто осмелится обижать Сачлы? Хор-ро-шо, мы учтем это, учтем..._ И осторожно повесил трубку, словно боялся, что она превратится в гранату и в любой момент взорвется.

- Обвиняемая, вы можете идти домой! - великодушно провозгласил Алияр. Завтра мы оформим поручительство почтенной Афруз-баджи... Идите и никогда в жизни не лгите! Лишь правдой, лишь откровенностью вы смоете грехи со своей души! - Он был уверен, что имеет право преподавать Рухсаре правила добронравия. - Да помните, что у нас надлежит женщине вести себя добропорядочно, не как в большом городе, где никто тебя в лицо-то не упомнит.

... Через полчаса у входа в чайхану Алияр столкнулся с Тель-Аскером. Лицо телефониста было темное, словно опаленное пламенем костра.

- Мне Али-Иса рассказал все! - Аскер выделил ударением слово "все". - Ты знаешь, кто изорвал кофточку?

- Нет, не знаю, - буркнул следователь, пряча глаза.

- Зато я теперь знаю... Субханвердизаде! Мне об этом сказал Кеса, в котором наконец-то пробудилась совесть. И если вы, аферисты, не оставите бедняжку Сачлы в покое, то я поеду в Баку, в Центральный Комитет партии.

"Афруз-баджи собирается в Баку, Тель-Аскер тоже хочет лететь... Пора переводиться в другой район", - подумал Алияр.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Тоненькая свеча догорала, узкий лепесток золотистого огня то вздрагивал, трепетал, то опадал. Окрашенные в зеленый цвет стены комнаты тускло, угрюмо поблескивали. За дверью в длинном, обычно гулком коридоре царила гнетущая, способная довести человека до исступления тишина. И ночь, темная, глухая, тоже погрузилась в глубокое мертвенное молчание. Пронзительный горный ветер, насыщенный стужей снеговых вершин, заунывно посвистывал в ветвях кипарисов.