Сачлы (Книга 2)

- Не я учила - государство, - смущенно ответила Нанагыз.

- Все равно - это твоя заслуга. Мать не постарается - дети людьми не станут, все это знают.

- Верно, растить детей нелегко, - согласилась Нанагыз.

Гюлейша, взяв из рук Нанагыз ведро, поставила его под кран, из которого слабой струйкой текла вода.

- Растет девушка, а вместе с ней растет и материнское горе, - вставила она небрежно. - Вот только что опять пришло письмо, и бедная женщина страдает, терзается.

- А что в этом особенного, ай, Гюлейша? - усмехнулась Афруз-баджи. Почему девушка не может получить письмо?

- Ты не так поняла меня, Афруз-баджи. Одно письмо может прийти... Ну два, ну пять, но ведь не целый же мешок?! Говорят, наша почта никогда не видела такого количества писем!

- Сплетни, сплетни! - отмахнулась женщина, - Зря наговаривают. Из зависти! Или мы людей не знаем? Думают: "Почему ты такая красивая? Я тоже хочу быть такой же красивой!.." Глупые головы! Чем им помочь? Что я могу сделать, если ты похожа на черепаху? Завистников много на свете. Сплетничают: почему такая-то часто ходит на базар?.. Дорогая, что ж нам делать, если ты скупая, экономишь на еде?! У нас сплетников много. Ты, мать, не обращай внимания на людскую молву! У красивой девушки всегда завистников в избытке. Приехал товарищ Демиров, так я на днях приду к нему и все это скажу. Скажу ему: вот вы без конца болтаете про свободу женщины. Разве это свобода?.. Столько сплетников кругом! И еще другое кое-что скажу ему...

Гюлейша вызывающе тряхнула головой:

- Значит, свобода для женщины - это когда почта доставляет одной и той же особе океан писем?! Выходит, можно весь земной шар завалить письмами?! А эта история?.. С Абишем...

- Подумаешь, кому какое дело?

- Я тоже так считаю: кому какое дело. Но ведь столько злых языков... Да и я печалюсь вовсе не о Сачлы... Мне жалко вот эту бедную калеку, которая чахнет, как больной цветок, изо дня в день!

Нанагыз не стала дальше слушать, взяла ведро из-под крана и быстро пошла к дому.

Афруз-баджи, попрощавшись с Гюлейшой, вышла из больничного двора.

Гюлейша заторопилась в канцелярию, сняла телефонную трубку и забарабанила по рычагу. Когда Аскер отозвался, женщина набросилась на него:

- Что за безобразие?! Почему долго не отвечаешь? Надо два часа колотить по телефону, прежде чем ты отзовешься. Дорогой мой, телефонная станция - не спальня!.. Работать надо, работать! А ты, когда у тебя есть настроение, отвечаешь, когда нет - молчишь!.. Безобразие!.. Или забыл, что ты совсем недавно был в учреждении товарища Алияра?! Забыл?! Где та бумажка, в которой написано о твоем безнравственном поведении?! Забыл про нее?!

Аскер понял, что Гюлейша видела, как он принес Рухсаре письмо. Он сказал как можно мягче:

- Извините, товарищ Гюльмалиева, ну, что особенного произошло? Конечно, теперь вы стали большим человеком и отворачиваетесь от нас, маленьких... Не то что прежде... Но зачем же топтать нас?

Аскер намекал на их недавние теплые отношения. Гюлейша же сделала вид, будто не понимает намека, продолжала говорить официальным тоном:

- Не забывай, Аскер, мы все на государственной службе! Прежде всего дело! О нем надо думать! Ясно тебе? Это дома мы можем делать то, что захочет наша левая нога...

Аскер усмехнулся в трубку:

- Хорошо, товарищ Гюльмалиева, я понял вас... С кем вас соединить? Я всегда готов выполнить любой ваш приказ.

- Соедини меня с исполкомом, дорогой!

- Там никого нет, товарищ Гюльмалиева.

- Тогда дай райпотребсоюз!

- Послушайте, товарищ Гюльмалиева, какой может быть райпотребсоюз в столь поздний час, да еще в такую жару?! Кто там будет сидеть сейчас?

- Но мы-то работаем! Или мы сделаны не из того же теста, что они? При чем здесь жара? Пусть этот райпотребсоюз выдаст мне крупу или там еще что-нибудь!.. Мои больные голодные...

- Честное слово, товарищ Гюльмалиева, не знаю, чем помочь вам. Мы ведь маленькие люди. Имеем ли мы право вмешиваться в ваши дела?

Насмешливый голос Аскера задел Гюлейшу, и она в сердцах бросила трубку на рычаг. Нажала кнопку звонка на столе. - Сломанный звонок едва слышно звякнул.

- Эй, Али-Иса!.. Али-Иса! - закричала Гюльмалиева. - Где этот старик, будь он неладен?! Или он провалился в ад?!

Гюлейша отлично знала, что Али-Иса еще не вернулся. Однако ей хотелось сорвать на ком-нибудь свою злость.

Неожиданно в канцелярию ввалилась Ханум Баладжаева. Гюлейша обрадовалась, начала жаловаться ей:

- Ах, знала бы ты, как мне трудно, сестрица Ханум!.. Доктор все еще болеет? Как его здоровье?

- Лежит, - вздохнула Ханум.

- Клянусь аллахом, эта больница меня доконает! Никто не помогает мне. Али-Иса бросил свой пост и таскает корзинки посторонних людей...

- Я видела, Гюлейша, видела. Он только что нес по улице две корзинки этой Афруз. Задыхался, но все-таки нес. Хитрая лиса!

Гюлейша опять с силой ударила ладонью по звонку, пообещала:

- Ничего, дорогая Ханум, ничего, и этот Али-Иса дождется у меня! Он совсем выжил из ума. Но я не позволю ему шутить со мной. Я - Гюльмалиева, дочь своего отца Гюльмалы!