Сачлы (Книга 2)

- Ни у одного из вас даже кровь из носа не пойдет! - горячо воскликнул Меджид. - Верь мне, дядюшка Велимамед!.. Вы должны осесть, должны постоянно жить на одном месте, старик! Главное - дружно, крепко, двумя руками, ухватиться за хозяйство, пахать, сеять, жать!.. Понял, дядюшка Велимамед? Да, да, главное - это поднять хозяйство! А хозяйство нельзя поднять, если у вас не будет колхоза. Значит, главное сейчас для вас - колхоз! Для этого мы и собрались сегодня здесь. Я прошу вас всех: станьте с сегодняшнего дня колхозом! Перестаньте бродяжничать, как цыгане! Не будете кочевать - станете людьми! И тогда у вас будет все - школа, клуб, библиотека, все-все!.. Так или нет?.. - Меджид умолк, прислонился спиной к столбу веранды, утер рукой потный лоб, затем спросил: - Кто хочет сказать, товарищи?

Все молчали.

- Вам все ясно?

Люди продолжали молчать.

- Я думаю, ясно... Еще раз повторяю, вы должны раз и навсегда покончить с кочевым образом жизни, осесть! Вопрос с колхозом ясен?

Молчание.

- Я спрашиваю, вопрос с колхозом ясен?.. Тишина.

- Так ясен или нет?! Что вы молчите, как воды в рот набрали?! - Меджид ткнул пальцем в сидевшего перед ним деда Имамверена: - Дядя Имамверен, я тебя спрашиваю! Ты - аксакал, говори!

Тот помялся, покачал головой, сказал:

- Конечно, товарищ Меджид, после того как весь мир станет колхозом, и мы, как говорится, не будем рыжими... Намазгулу-киши перебил старика:

- Эй, эй, человек говорит не о колхозе! Он призывает вас осесть на одном месте, говорит - не бродяжничайте!

- Нет, Намазгулу, дело ясное... - прошамкал Имамверен. - Речь идет именно о колхозе. Об этом говорит человек. Кто-то в конце веранды выкрикнул:

- Верно, верно, дядя! Человек говорит о колхозе! Дед Имамверен простодушно улыбнулся инструктору:

- Клянусь аллахом, товарищ Меджид, ты здесь говорил, как наш родной сын... И мы считаем тебя своим... Я это вот к чему. Будем говорить откровенно...

- Конечно, откровенно! - обрадовался Меджид. - Откровенность всегда хороша, дядя Имамверен! Откровенность - это солнечный день, неискренность темная ночь!

- Ай, молодец! Правильно сказал, сынок!.. Так вот, откровенно говоря, мне надо немного подумать, и тогда я отвечу тебе.

Правдивое слово - самое хорошее слово. Главное в слове - правда!

Меджид недовольно покачал головой:

- Сколько лет ты уже думаешь - и все не можешь додумать до конца, дядя Имамверен!..

- Кто ждал год - подождет и месяц, - серьезно ответил Имамверен. - Я прошу отсрочки - две недели, Меджид.

Инструктор подумал: "За эти две недели он постарается смыться из деревни, хитрец!.." Обратился к другому старику:

- А ты что скажешь, дядя? Твое слово! Тот пожал плечами:

- Что мне сказать тебе, ай, Меджид?! Пусть другие говорят, а я послушаю. Почему я хочу послушать?.. Да потому, что я уже давно в колхозе состою. У меня семья - тридцать шесть человек. Ну, разве это не колхоз?.. Скажи...

Меджид улыбнулся:

- Разумеется, колхоз. Только надо твой семейный колхоз объединить с тем колхозом, который мы хотим организовать!

- Объединяйте! Давайте объединим!

- А ты-то что сам думаешь про наш колхоз? Скажи. Каково будет твое слово?

- Мое слово - желаю тебе здоровья!

- А по существу дела?

- По существу дела - клянусь аллахом - я уже колхоз, я его сторонник!.. Ты спроси у малосемейных... Вот сидит Даг-Салман, их двое - он и жена... Сидит не шелохнется, будто свинцовая гора, и молчит, только глаза таращит.

Неожиданно Даг-Салман поднял руку, сказал:

- Я - колхоз!

Сидевший рядом с ним дядя Аллахъяр поддержал его;

- Я тоже колхоз!

Раздались голоса:

- Дураки!..

- И отцы их дураки!..

- И деды их дураки!..

- Отщепенцы!..

- Сто раз отщепенцы!..

Дядя Аллахъяр и Даг-Салман вышли на середину, пожали друг другу руки. Даг-Салман обратился к Меджиду:

- Записывай нас в свой колхоз!

Меджид едва поверил своим ушам, сказал:

- Сами напишите заявления, товарищи, сами запишитесь, Добровольно! Колхоз - дело добровольное.

Дядя Аллахъяр обернулся к Тарыверди, сказал сердито:

- Эй, Тарыверди, записывай! Кто-то съязвил:

- Да разве он грамотный, умеет писать?! Хи-хи-хи!..

- Сами выбрали такого секретаря! - добавил другой.

Дядя Аллахъяр продолжал настаивать:

- Ничего, Тарыверди, запиши как-нибудь... Ничего, если труба кривая, лишь бы дым прямо шел. Записывай!

Меджид, не помня себя от радости, сжал плечо Лятифа. Тот занес имена обоих в список.

Ребятишки во дворе на деревьях будто проснулись, зашумели:

- Два - есть!..

Остальные сельчане безмолвствовали, потупив головы. Одна из женщин, сидевшая возле Новрасты, подала голос:

- А как коровы?.. Мы не отдадим коров!.. Как можно оставить без молока наших детей?!

Меджид уже начал побаиваться, что дело сорвется. Воскликнул:

. - Ай, тетушка!.. Милая!.. О ферме пока речь не идет! Ферма - дело будущего!..

Женщины заговорили все разом. Сделалось шумно.

- Не хотим!

- А мы хотим! Не позорьте нас перед властями!

- Довольно! Накочевались! Мальчишки на деревьях кричали:

- Школу! Хотим школу!

Громче всех кричал Намазгулу-киши:

- Успокойтесь!.. Успокойтесь!.. Дети!.. Взрослые!.. Женщины!.. Милые, не бузите!.. Не воюйте!..