Сад

Гутя не привыкла видеть грусть и растерянность в глазах подруги и, чтобы развеселить её, схватила заслонку и ударила четырьмя пальцами:

Ой, девки, беда,
Балалайка худа.
Надо денег накопить,
Балалайку купить.

Вера вскочила, притопнула и, помахивая рукой, закружилась по избушке.

Вася глянул на неё, и у него выпала заячья шкурка. Ударив в ладоши, он пошёл вприсядку по неровному шаткому полу.

Избушка дрожала, казалось, не столько от задорной пляски, сколько от дружных и громких песен:

По заветной тропочке
Износил подмёточки.
Только новые купил —
Кто-то милую отбил.

Распрямившись, Вася притопывал и гулко бил в ладоши.

— Пимы расхлещешь! — крикнула Тася.

Он, не останавливаясь, махнул рукой.

Подогреваемая быстрым темпом «музыки», Вера, гибкая, как талинка, кружилась легко, временами едва касаясь щербатого пола. Лиза исподлобья следила за ней и сетовала на ушибленную ногу и на то, что не может выйти на круг. Её зеленоватые глаза постепенно становились тёмными, как те тихие омута, в которых, по народной молве, водятся черти. А Гутя, озорновато посмеиваясь, всё чаще и чаще ударяла пальцами о заслонку и постукивала пяткой о пол. Она смотрела на парня, теперь кружившегося на одной ноге, и с удовольствием отмечала, что пышные пряди волос уже начали прилипать к взмокшему лбу.

— Мало, соли ел! — рассмеялась она, — Нашу Верку ещё никто не переплясывал.

Огонёк в лампе метнулся в сторону и погас. Лиза обрадовалась, — уж теперь-то Верка остановится. Но девушка продолжала кружиться по избушке, лишь слегка освещённой пламенем, игравшим в глубине печи. И парень не уступал ей, хотя и натыкался то на стол, то на кровать. А девушки ждали — вот-вот он сойдёт с круга. Им будет над чем посмеяться!

Подзадоривая Веру, Катя запела с шутливой требовательностью:

Отдавай, подруга, друга.
Отдавай, красавица!..

И Вера закружилась быстрее прежнего. Никогда она не плясала с таким огоньком и с такой удивительной лёгкостью и плавностью, как сейчас. И подруги смотрели на неё восторженными глазами: перепляшет парня! Вот уже скоро. Вот ещё немного. Ещё…

Но в это время, заглянув в печь, Лиза крикнула истошным голосом, чтобы переполошить всех:

— Ой!.. Варево-то поплыло!..

Гутя пропустила такт, ударила невпопад и бросила заслонку на лавку.

— Всю обедню испортила! — упрекнула подругу. — Вася в своей деревне с ребятами будет смеяться: «В «Колоске» худые плясуньи!..»

Катя, держа ухват, подбежала к печи. Вера, недовольная тем, что ей не дали наплясаться, уколола Скрипунову недоброй усмешкой.

— Я думала, тебе мышонка за кофту сунули! Гаркнула во всё горло! Не надорвалась, случаем?

— За тебя боялась — как бы сердечушко не зашлось да не лопнуло.

— Зря помешала! Верка упарила бы Васю, как миленького! Сошёл бы с круга, запросил бы пить.

— Закаялся бы с нами плясать… Уж это факт!

— На всю бы жизнь, небось, запомнил.

Засветив лампу, девушки накрывали стол. Вася, отойдя в сторонку, следил за Верой. Тесноватый синий свитер плотно прилегал к её груди, обтягивая покатые плечи, красивую белую шею. Его мать любит таких, быстрых на ногу, весёлых и хлопотливых…

Чашек не хватило. Васе с Гутей и Верой пришлось хлебать из одной. Все трое сидели на короткой скамье: девушки по краям, парень — в середине. Вася не замечал случайных прикосновений Гути. Зато приятная теплота плеча второй соседки пробуждала в его груди жаркий трепет, и он, забывая обо всём, не поддерживал разговора, на вопросы отвечал невпопад.

Ему наперебой подвигали хлеб. Он брал маленькие ломтики то от одного калача, то от другого, но жевал нехотя: этот кислый, а этот пресный. Верин хлеб вкусней всего! Белый, в меру уквашенный, мягкий, как пух, корочка тонкая, слегка похрустывает… Никогда не ел такого!

Кто его стряпал? Может, она сама? Конечно. Успела всему научиться по домашности…

Все хвалили мясо зайца, смеялись, — не зря косого прозвали «культурным»!

Вдруг Лиза шумно вздохнула:

— А нас ведь давно ищут!.. Наверно, всю деревню всполошили. Твой-то отец, Верка, больше всех панику бьёт. И свёкор тоже с ума сходит…

«У неё… кто-то есть?!. — Отстранившись, Вася присмотрелся к своей соседке. — А косы девичьи… Как же так?..»

Вера злилась на подруг. Языки у них чешутся, что ли?

— Вот новость — у девки свёкра сыскали! — мотнула она головой. — Смешные!..

— Дома подумают, что мы на полевой стан ушли, и успокоятся, — сказала Гутя, спеша отвести разговор от Веры.

— Не-ет, — снова вздохнула Лиза, — моя мамка всё равно глазонек не сомкнёт. Что-то надо придумать. Весточку бы подать…

Вася сухо напомнил о поговорке — «Утро вечера мудренее» и, встав из-за стола, начал молча обтирать тряпкой отпотевшее ружьё.

— Нечего хныкать! — упрекнула Вера подруг и тоже встала из-за стола. — Дома понимают — мы не маленькие…

— Никто и не хнычет. Я молчу. Всегда молчу, — обиделась Лиза. — А ты больно говорливая!..

7