Сад

Она склонилась над сугробом. Ветер перекинул косы и хлестнул ими парня по лицу. Он увидел, что девушка не одета, и стал оттеснять её к двери.

— В такую падеру — без шубы?! Враз прохватит!..

— Не продует. Привычная…

— Раз я — домовой, надо слушаться! Домовым не перечат.

— Вон ты какой! А я хочу тебе помочь, — упорствовала девушка и кидала поленья парню на руки. — Неси.

Вслед за ним она вбежала в избушку, поставила к пылающим дровам котёл, полный снега, а сама села на скамью перед печью и протянула к теплу красные, мокрые пальцы. Спохватившись, она подвинулась:

— Садись, Домовой, грейся… — Взглянула на парня и рассмеялась. — А может под шесток полезешь?..

— Ничего, тут не тесно…

Вася сел рядом, коснулся плечом её плеча. Она с ним одинакового роста…

Снег в котле быстро таял, и в избушке пахло весной.

— Люблю берёзовые дрова! — встрепенулась Вера. — Горят весело, жарко: огонь как солнышко!..

— У нас дома всегда — берёзовые, — сказал Вася. — В тайге рубим, по реке сплавляем…

Заметив на подоконнике большое, как брюква, ребристое яблоко с мутнокрасным, будто размытым румянцем, Тася взяла его и, подбежав к звеньевой, повертела перед её глазами: в саду живём! Вера выхватила яблоко; покачивая на ладони, усмехнулась:

— Шаропай? Про него говорят: велика Федора да дура! Вроде твёрдой деревяшки. И кислее его ничего нет.

— А вот неправда! Зимой и Шаропай хорош! — Вася достал из деревянных ножен острый охотничий нож, разрезал, вернее раздробил яблоко на несколько частей. — Пробуйте!

Девушки грызли мёрзлое яблоко и. подзадоривая Веру, наперебой хвалили. Она шаловливо морщилась, а когда проглотила последнюю крошку, сдалась:

— Есть можно. Ещё бы столько да полстолька и четверть столька. Давайте искать!

Яблок в избушке больше не было, но поиски дали новую находку: из-под лавки Вера достала коричневую лесную губу, из тех, что растут на трухлявых пнях. Волнистая! С белым узором!

— Девчонки, посмотрите! Какая красивая! Домой бы такую! Подаришь? — Подождала, пока парень кивнул головой. — Люблю разговаривать со щедрыми.

Вася начал свежевать зайца. Он подвесил его к деревянному крюку и, держа нож тремя пальцами (указательного и среднего на правой руке у него не было), бережливо снимал шкурку. Вера, взяв лампу, подошла посветить.

«Давно потерял пальцы, — подумала она. — Уже наловчился работать тремя…»

Пока девушки за её спиной балагурили и оглушительно хохотали, Вера вполголоса разговаривала с парнем:

— На наше счастье ты сегодня отправился на охоту.

— Я пришёл берёзу сеять, да ветер помешал.

— Берёзу?! — Вера посмотрела широко раскрытыми глазами. — Зимой сеять?!

— Да, по снегу… Хочу вырастить саженцы для защитных лесных полос.

— Вот интересно! Никогда не слышала про такую посевную… — И вдруг у неё вырвался беспокойный вопрос. — А тебя домашние не потеряют?

— Нет… Мама привыкла к моим отлучкам.

— Ма-ма… — беззвучно повторила Вера, а потом сказала вслух. — Отцы, наверно, тревожатся меньше…

— Может быть…

Они разрезали тушку зайца на мелкие части и положили в котёл. Вера залила мясо водой, посолила и поставила в печь. Тем временем подружки умолкли. Лиза прохаживалась, прихрамывая, и вздыхала. Гутя подтолкнула её к печи:

— Погрейся, а то у тебя все слова смёрзлись — молчишь.

Лизу усадили перед шестком. Подруги сели по обе стороны и обнялись. Им было хорошо в этой тёплой избушке, хорошо оттого, что о них заботился молодой охотник, и они позабыли об усталости и о том, что дома тревожатся родные. Катя запела высоким чистым голосом:

Я любила воду пить,
Любила по воду ходить…

Подруги отозвались:

Мимо дома милого
Ходьба моя любимая.

И все посмотрели на Веру. Та, качнув головой, поспешила ответить песней:

Много звёздочек на небе.
Но одна светлее всех…

Голос дрогнул. В душе она упрекнула себя — зачем, зачем необдуманно запела эту частушку? Лучше бы другую. Но подруги дружно подхватили, и Вера, вскинув голову, продолжала петь:

Много мальчиков на свете,
Но один милее всех.

Катя, наверно ради забавы, громко выкрикнула;

А Семён милее всех!

Вера шлёпнула её по плечу. Катя, смеясь, сказала:

— Я могу и другое… Что твоей душеньке угодно… И запела:

В поле рожь, в поле рожь
Девушка посеяла…

Вера поморщилась — опять не то поют. А подруги той порой закончили частушку дружным озорноватым всплеском голосов:

Разнесчастную любовь
Девушка затеяла.

В этот вечер всё шло как-то необычно. Необычным было и то, что Вера ни разу не вспомнила Семёна Забалуева, а когда упомянули о нём — даже рассердилась. Отчего бы это? Уж не оттого ли, что молодой охотник из дальней деревни услышал о её тайне? Да и какая тут тайна, — в колхозе все знают, что Семён — её жених. Свой колхоз — свой дом. Дома, конечно, могут знать, но эти болтливые девчонки готовы раньше времени на весь район разблаговестить.