Сад чудовищ

Вилли Коль остановил «ДКВ» рядом с грузовиком Имперской службы труда, припаркованным метрах в пятидесяти от дороги, явно с целью скрыть его от посторонних глаз.

Инспектор тихо двинулся к грузовику, надвинув панаму на самые глаза, чтобы защитить их от солнца. Вытащил пистолет, прислушался: ни шагов, ни голосов не уловил, лишь пение птиц, стрекот сверчков и цикад. Он подкрался к грузовику, заглянул в кузов и увидел ожидаемые мешки, лопаты и мотыги – «оружие» Имперской службы труда. Зато в кабине обнаружилось нечто куда интереснее – форма офицера Имперской службы труда, сложенная аккуратно, явно с намерением скоро надеть ее снова. Сложивший ее стремился избежать подозрительных помятостей. Еще важнее оказалось найденное в бумажном свертке под сиденьем – двубортный синий костюм и белая рубашка, и то и другое большого размера. Рубашку сшила американская фирма «Эрроу», ну а костюм… Коль взглянул на бирку внутри пиджака, и сердце у него бешено заколотилось. «Мужская одежда Мэнни, Нью-Йорк».

Любимый магазин Пола Шумана.

Коль вернул одежду на место и огляделся: где Шуман, где гадина Веббер, где кто-нибудь еще?

Никого.

Судя по следам на земле у грузовика, Шуман лесом направился к училищу. Старый служебный проезд, ведущий в ту сторону, давно зарос травой, но казался более или менее ровным. Зато он как на ладони, а вот в кустах по обе стороны Шуман волне мог устроить засаду. Единственная альтернатива – пробираться по лесистым холмам, заваленным камнями и буреломом. Ах… Многострадальные ноги инспектора заныли, едва он взглянул на холмы. Только выбора не оставалось. Вилли Коль двинулся через полосу препятствий.

«Пожалуйста, полковник Эрнст, выйди из машины! – молил Пол Шуман. – Пожалуйста, выйди на открытое место».

В стране, отвергнувшей Бога, молитв не возносят, так что, может, эту Он услышит?

Очевидно, время для Божественной помощи еще не настало: полковник оставался в салоне. Свет, отражаясь от лобового стекла и окон, мешал рассмотреть, где именно сидит Эрнст. Если выстрелить через стекло и промахнуться, второго шанса не будет.

Пол снова огляделся и подумал: «Ветра нет. Света достаточно, и он сбоку, а не в глаза. Условия идеальные».

Он вытер пот со лба и, раздосадованный, откинулся на спинку сиденья. В бок уперлось что-то жесткое, и Пол нащупал папку, которую лысеющий мужчина положил в машину минут десять назад. Шуман столкнул было папку с сиденья, но машинально глянул на верхний документ и тут же поднял. То и дело поглядывая на «мерседес» Эрнста, он стал читать записку.

Людвиг!

Прилагаю черновой вариант доклада фюреру о нашем исследовании. Обрати внимание, что я упомянул испытание, которое мы проведем в Вальдхайме сегодня. Результаты добавим вечером.

Считаю, что на раннем этапе исследования убитых испытуемыми солдатами лучше изобразить врагами государства. Поэтому в докладе я называю еврейские семьи, уничтоженные нами в Гатове, подрывниками; польских рабочих, убитых в Шарлоттенбурге, – иностранными лазутчиками; цыган – половыми извращенцами, а молодых арийцев, которых убьют в Вальдхайме сегодня, – политическими диссидентами. Полагаю, впоследствии мы сможем откровеннее говорить о невиновности уничтоженных нашими испытуемыми, но боюсь, что сейчас условия для этого неблагоприятные.

Анкеты, которые ты вручаешь новобранцам, я не называю психологическим тестом. Считаю, что этот термин не будет воспринят благосклонно.

Пожалуйста, ознакомься с докладом и сообщи мне о желаемых изменениях. В понедельник 27 июля я планирую представить его фюреру.

Рейнхард

Пол нахмурился. В чем тут дело? Он взял следующий лист и прочел: