Сад для бегонии

– Вас что-то мучит… – он уже не улыбался. Он прикоснулся ладонью к моему подбородку. И слегка приподнял мое лицо. И заглянул вглубь моих глаз. – Вам много пришлось пережить…

Я не отводила взгляд. Я уже не смущалась. На моем лице застыла презрительная ухмылка. Скорее всего я ее адресовала себе. Так тебе и надо, дурочка. Еще чуть-чуть. И ты бы расклеилась перед этим красавчиком. Разрыдалась на его плече. И поведала о своих горестях и бедах. Нет уж! Дудки! Это моя боль. Я пережила ее в одиночку. И с ней же уйду в другой мир. Где, может быть, встречусь со своими единственно близкими людьми. И только там поведаю о своей боли. И только там спрошу, почему оставили меня одну на земле. И за что.

Я резко убрала его руку от своего лица. И выскочила из тира. И почти бегом направилась к своему дому.

Он нагнал меня. И выдохнул, тяжело дыша от бега.

– Простите. Ради Бога. Я не хотел вас обидеть. Ради Бога, умоляю.

– Вам не за что просить у меня прощения. Лучше просто распрощаемся. В конце концов. Мы могли никогда не встретиться.

Он отрицательно покачал головой.

– Не знаю. Эта встреча была неизбежна. Если хотите – просто запланирована. И все равно случилась бы. Вы так похожи на свою мать…

Мое сердце на миг остановилось. Мои ноги отяжелели. Перед глазами поплыли ослепительно желтые круги.

– Я вас не понимаю, – прошептала я пересохшими губами. – Не понимаю…Мама… При чем тут мама?

– Я не мог вас раньше потревожить. Поймите, не мог. Вы должны были пережить эту трагедию. Привести мысли в порядок. Вначале вы должны были вернуться к жизни. И я понял, что теперь… Что теперь этот момент наступил.

– Какой момент? Я не понимаю! О чем вы! – я уже не шептала. Мой голос окреп. Сердце сильно билось. И я вцепилась в рукав плаща этого незнакомого человека.

– Момент… – протянул он. – Момент истины. Ведь вы хотите узнать правду. Не так ли?

– Я не знаю…

Он удивленно взметнул вверх свои светлые густые брови.

– Я думал, что все хотят знать правду.

– А я не знаю. Я уже для себя все решила. Как быть дальше. И теперь… Откуда мне знать, какой будет ваша правда. И зачем мне она. Моя правда здесь, – я постучала кулаком по груди. – Это боль. И я не хочу. Чтобы вы сделали мне больнее… Куда уж больнее…

Он покачал головой. Его синий взгляд стал печальным.

– Мне очень жаль. Конечно, можно ваши проблемы решить одним махом. Например, взять и застрелиться. Ведь вы прекрасный стрелок. Но… Но это никогда не поздно сделать. Неужели вы не хотите отомстить за людей. Дорогих вам. Неужели не хотите отомстить за себя?

– Что значит отомстить? Кому?

– Так значит вы хотите знать правду?

– Во всяком случае, вы правы в одном. Это никогда не поздно будет сделать… Идемте.

– К вам? – он искренне удивился. – Вы не боитесь остаться наедине с незнакомцем?

Его удивление. Непонимание. Было настолько смешным. Что я невольно улыбнулась. Сегодня я решила рассчитаться с жизнью. И при этом я еще должна кого-то бояться? Да за свою недолгую жизнь я столько испытала, что чувство страха для меня окончательно утратило первоначальный смысл. И я его не понимала.

Он прочитал мои мысли, и молча пошел рядом со мной.

Моя квартира выглядела опустошенной, невзрачной, почти бедной. Много вещей после смерти родных пришлось продать. И она напоминала квартиру холостяка. Еще не опустившегося. Но уже утратившего всякий интерес к уюту и вещам. Уют нужен дому. Свой дом я давно потеряла.

Единственное. Что еще было живым. Это цветущие на подоконнике бегонии. Как они умудрились выжить в моем мертвом доме…

Мой гость в своем дорогом безукоризненном костюме был здесь некстати. Но я уже не испытывала неловкости. Незачем было оправдываться. Моя жизнь никого не должна волновать. И я гордо, почти вызывающе, встряхнула головой. Это была всего лишь гордость несчастного человека. Не более. Но это было единственное. Что я сумела уберечь в целости и сохранности. Единственное. Что никто не смог бы у меня отнять.

Его звали Евгением. Он попросил называть его Женей. Хотя разница в возрасте была не такой уж и маленькой. Но я заметила, что он был из тех мужчин, которые не желают стареть. И фамильярным обращением пытаются оттянуть это время. Я уверена, что он и в семьдесят тоже будет просто Женей. Впрочем. Мне было все равно. Евгений он или Женя. И тем не менее я пожелала. Чтобы меня он называл не Сашей, Сашенькой или Сашкой. А на полную катушку – Александрой. Он улыбнулся моему заявлению. Он понял мой юношеский максимализм. Желание все делать наоборот. Несмотря на то, что на моем лице застыла совсем взрослая печать боли.

– Ну, хорошо, Александра. Тебя так назвали в честь твоего отца?

– Ну, не чужого же, – буркнула я.

– Ты варишь очень вкусный кофе, – он вновь попытался разрядить обстановку. И ему это вновь не удалось.

Кофе был отвратительный. Безвкусный. Совсем водяной. К тому же пахнущий ржавчиной, навеки прилипшей к моей турке.

– Давайте договоримся сразу – не лгать, – ответила я. – Иначе нам просто вообще нет смысла разговаривать. Если не хотите меня чем-то обидеть – лучше просто промолчите.

Он утвердительно кивнул.