Сад изящных слов

Такао тоже улыбнулся. Он запыхался, и вместе с тем у него было отличное, не чета утреннему, настроение. Ветер разгулялся, косые струи окатывали их водой вперемешку с листьями, и они, дав волю чувствам, кричали от восторга. Вокруг витал чистый, свежий запах дождя, и казалось, что весь воздух в мире заменили новым. Такао вдруг осознал, что и недавний разговор, и недавние переживания начисто смыло небесной влагой. События в школе, пережитое летом одиночество — всё исчезло без следа.

— Обожаю летние ливни! — глядя, как дождь водопадом срывается с козырька крыши, счастливым голосом произнесла Юкино.

— Я тоже. Из всех времён года я больше всего люблю лето.

— А летний зной?

— И зной, и влажность, и то, как пот стекает по коже, и то, как пересыхает в горле. Так я чувствую, что живу, и мне это нравится. А вы, Юкино-сан?

— Лето мне тоже нравится. И ещё весна. В это время зарождается и быстро набирает силу что-то новое. А сезон холодов не люблю — мёрзну.

Такао это рассмешило. Ничего себе причина!

— При том что ваша фамилия начинается с «Юки» — «снег»...

— ...зиму я ненавижу! — смеясь, подхватила Юкино. А затем, коснувшись пальцами промокших кончиков волос, стеснительно, мельком, глянула на Такао. Её пухлые губы чуть шевельнулись, как будто она начала что-то говорить, но остановилась.

— Вы что-то сказали?

— Да... — она осеклась, а затем, словно отбросив сомнения, спросила:

— Так как же тебя зовут?..

Такао не удержался и прыснул со смеху. В груди разлилось тепло.

— Акидзуки. Такао Акидзуки.

— Хм. Акидзуки-кун, — сказала она, будто проверяя звучание, и легонько кивнула. Повторила ещё раз: — Значит, Акидзуки-кун... — и вдруг, словно ей было озарение, торжествующе выпалила: — Так твоя фамилия начинается с «Аки» — «осень»!..

«Как ребёнок», — подумал Такао и ответил:

— Но люблю я лето.

Оба тихонько вздохнули и дружно захихикали. Беседка наполнилась неловкой радостью, ведь у них стало на один общий секрет больше. А затем, будто сговорившись, они одновременно сели каждый на своё привычное место на разных концах L-образной скамейки, оставив между собой пространство ещё для двоих. По сравнению с их расположением три месяца назад, они немного приблизились друг к другу.

Температура падала. Порывы ветра стихли, но ливень нёс с собой воздух с большой высоты и вместе с мелкими брызгами задувал в беседку холодом, напоминавшим об осени.

Сидевшая на скамейке Юкино ссутулилась и обхватила руками плечи.

«Она, наверное, замёрзла», — забеспокоился Такао. Она сидела к нему боком, мокрые волосы скрывали лицо, а с их кончиков капала вода. Влажные брюки мучительно подробно обрисовывали округлость бёдер. За спиной у Юкино трепыхались лепестки обживших подступы к пруду жёлтых цветов, избиваемые частым градом капель. Сумрак под крышей беседки пропитался густым запахом воды и цветов, к которому примешивался слабый сладкий аромат, исходящий от Юкино. Её костюм цвета серого неба, казалось, был специально подобран для сгустившейся полутьмы. Промокшая под дождём, она идеально вписывалась в обстановку.

И от этой картины у Такао защемило сердце.

Увидев Юкино такой, какой она была сейчас, он вдруг почувствовал, что ему тяжело дышать. Сердце заколотилось и запрыгало, а шум дождя затих, словно что-то не пропускало его в беседку. Лицо и тело бросило в жар, и, не в силах его унять, Такао нехотя отвёл взгляд.

Внезапно он чихнул. Ему почему-то стало стыдно: «Мне же совсем не холодно!» Когда он поднял глаза, Юкино смотрела на него. Она лениво сощурилась, как будто нюхала цветок, и нежнейшим голосом сказала:

— Если так пойдёт, мы оба простудимся.

Пока они торопливо шагали к выходу из парка, дождь постепенно умерил свою ярость, а воздух вновь вернулся к сентябрьской температуре. Они прошли под пролётом железнодорожной эстакады линии Тюо, миновали станцию Сэндагая, вышли на улицу Гайэн-ниси-дори, завернули в узкий переулок и оказались возле дома Юкино. Здание было старой постройки, и в вестибюле с высоким потолком пахло чем-то удивительно знакомым. Такой же запах старого воздуха стоял в доме родственников Такао, где он бывал в раннем детстве. Лифт отключили на профилактический ремонт, и до квартиры Юкино на восьмом этаже они поднялись пешком. Такао запыхался, но, поднимаясь по узкой лестнице вслед за Юкино, он мог в своё удовольствие, беззастенчиво, полной грудью вдыхать исходящий от неё аромат.

Когда они вошли в квартиру, Юкино сразу же отправила его в душ. Дала сменную одежду — свободную шёлковую футболку с треугольным вырезом и спортивные штаны. Затем приняла душ сама. Из ванной она появилась в разношенных багрово-красных джинсах, майке кремового цвета и надетом поверх неё бледно-розовом коротком жакете-болеро. От неё слегка пахло мылом, ноги были босыми. Такао исподтишка следил, как она шлёпает босиком по деревянному полу, и уши у него горели.