Сад Лиоты

Сейчас она прекрасно понимала, что такая легкая смерть не для нее. Может быть, она уснет ночью в своей постели и проснется утром где-то там? Хорошо ли это будет, если она умрет во сне и не испугается того, что с ней случилось?

Лиота прекрасно помнила первые дни жизни Джорджа. Как тревожно и трепетно билось ее сердце всякий раз, когда она брала сына на руки. От звучания голоса малыша у нее прибывало молоко, и он изо всех сил трудился, добывая себе драгоценное питание. Она прижимала его к себе и не могла на него наглядеться. И Эйлинора доставляла ей радость. Как Лиота любила наряжать ее и показывать всем свою маленькую красавицу. До того, как Бернард ушел на войну они утром брали детей в свою кровать. О, как они играли и смеялись, прижимаясь друг к другу!

«Папа нуждается твоей помощи», — написал ей Бернард. А смогла бы она поступить иначе, если бы только знали, что эти четыре коротких слова навсегда изменят ее жизнь?

Мой Бог, я всегда хотела поступать правильно. Смотреть позитивно на жизнь и думать, что мы будем вместе работать для нашего общего блага.

«Мама! Мама!»

Зовущий голос прозвучал в памяти так же отчетливо, как в тот день, когда Лиота впервые услышала его. Это плакала Эйлинора, вырываясь из рук державшей ее бабушки Рейнхардт. Дочь тянула свои маленькие ручки и смотрела наполненными страхом глазенками. Но бабушка говорила девочке что-то на немецком языке. Лиота не понимала смысла сказанных слов, но ей достаточно было одного ее сурового взгляда, чтобы хранить молчание, оберегая гордость папы Рейнхардта.

Эйлинора, я вернусь вечером. Бабушка побудет с тобой.

Плач дочери до сих пор звучал у нее в ушах.

«Мама!»

Тревога закралась в сердце Лиоты еще до того, как она осознала, какая тяжесть легла на ее плечи. Каждое утро изо дня в день повторялись эти мучения. Каждое утро она уходила на работу, и каждое утро ее душили слезы. И так весь первый месяц.

— Бабушка, — ласково позвала ее Энни и нежно погладила по волосам.

Она открыла глаза и увидела, что в опустевшей комнате горит свет. Лиота поудобнее устроилась в кресле.

— Дети ушли?

О Господи, я потеряла их. Я потеряла их давно, а тяжело так, как будто это случилось вчера.

— Да, около часа назад. Завтра они придут поблагодарить тебя. По-моему, все прошло чудесно. Правда, бабушка?

— Я потеряла их. Всех потеряла, — Лиота говорила, и слезы текли из ее глаз.

Я пропустила все самое главное в их жизни, потому что все время работала. Я старалась, чтобы у них была крыша над головой и кусок хлеба. Пропустила их школьные годы с играми и вечерними беседами. Я не видела, как они учились танцевать, как выступали на школьных концертах. Не видела их прощального шествия на выпускном вечере. Я не заметила, как они стaли взрослыми. О, Отец, я все упустила.

Ты пожертвовала их любовью ради того, чтобы они смогли выжить.

Энни села рядом с бабушкой и взяла ее за руку.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я скучаю по детям. — Голос Лиоты звучал приглушенно.

— Они завтра вернутся.

— Я так скучаю…

Лиота заметила беспокойство Энни и, не желая, чтобы внучка приняла ее за сумасшедшую, предпочла не объяснять вещей, которые той сложно будет понять. Не надо обременять милое дитя тем, что она не в силах изменить. Лучше уж молчать и скрывать свою боль. Кому захочется выслушивать человека, который причитает и сокрушается о прошлом? Но как трудно сдержаться, когда слова сами рвутся из груди, и сознавать, что осталось так мало времени.

Времени, чтобы побыть одной, у нее будет достаточно. В очередной раз она останется одна.

Лиота вздохнула и попробовала подняться с кресла:

— Хорошо. Мне пора отдохнуть. Я полагаю, мне лучше перенести свое бренное тело в кровать и дать ему передышку. — Она все же позволила Энни помочь ей подняться с кресла. — Все хорошо, родная. Я справлюсь сама. Спокойной ночи.

Она шла медленно, опираясь на клюшку, которую принесла Энни, и старалась не выдавать своей боли. Около спальни Энни заключила ее в объятия.

— Я люблю тебя, бабушка, — со слезами на глазах сказала она. — Ты ведь знаешь об этом? Очень-очень люблю.

О, сколько нежности было в этих словах! Растроганная Лиота погладила внучку по голове и долгим взглядом посмотрела ей в глаза. Голубые, красивые, по-детски чистые глаза, такие же, как у Эйлиноры.

— Моя дорогая! Я тоже тебя люблю!