Сад Лиоты

— Хорошо. — Он обнял ее за плечи, подвел к своему «линкольну» и открыл дверцу. — Только когда будешь разговаривать с Энни, помни, что велик риск сжечь последние мосты между вами. Не делай этого.

Энни не переставая плакала всю дорогу к дому Лиоты. Она остановила машину на обочине и включила сигнализацию. Войдя на кухню, зажгла свет, потом заперла двери черного входа и небольшой прачечной.

Всю дорогу Энни молила Господа даровать бабушке исцеление, чтобы они могли пожить вместе. А если не будет на то воли Божьей, то пусть Он хотя бы позволит Лиоте умереть дома.

Хорошо бы сейчас заняться каким-нибудь делом, чтобы успокоиться, а потом позвонить матери Сьюзен и попросить у нее помощи. Ей так хотелось избавиться от не покидавшей се тревоги.

Отец, умоляю, Иисус, помоги мне. Дух Святой, даруй мне мудрость.Дай слова, чтобы убедить…

В дверь позвонили.

Невольный стон вырвался из груди Энни.

О, Господи, я никого не хону видеть. Я ни с кем не хочу говорить. К тому же мне нужно перемыть все на кухне.

Сковородка с засохшей яичницей лежала в раковине, а неиспользованные тарелки и столовые приборы все еше на угловом столике. Энни отчистила сковородку и выкинула остатки яичницы в мусорное ведро, стоявшее под раковиной, потом побрызгала сковородку жидким мылом и, открыв кран, направила на нее струю горячей воды. Звонок повторился.

Возможно, это пришла Арба. Обычно она заглядывала вечером поздороваться и посидеть несколько минут с Лиотой.

О, Господи, я совсем забыла про детей! Они должны были прийти сегодня.

Выключив воду, Энни поспешила в гостиную. Включив свет на крыльце, она глянула за занавеску и отпрянула. Ее охватила ярость.

— Уходи, мама! Оставь меня в покое!

— Энн-Линн, мне нужно с тобой поговорить.

— Я не хочу с тобой разговаривать! Мне наплевать, даже если я вообще больше тебя не увижу!

Она развернулась и снова ушла на кухню. Как могла мать прийти к ней сейчас? Она преспокойно помалкивала, когда дядя Джордж орал на нее.

«Твоя мать согласна… —кричал он. — Ты же хотела уговорить свою дочь. Ты привела адвоката?»

Ее мать — предательница.

Звонок снова повторился.

Энни не отходила от раковины и, чтобы хоть немного успокоиться, снова включила воду, подождала, пока раковина наполнится почти до краев, и закрутила кран. Потом она закрыла глаза и принялась страстно молиться.

Боже, сделай так, чтобы она ушла. Я не могу сейчас ее видеть. Господи, помоги мне взять себя в руки. Иисус, я не вынесу этого. Кажется, я начинаю ненавидеть свою мать. Ненавидеть так же сильно, как все эти годы она ненавидела бабушку Лиоту.

От этой мысли Энни похолодела.

О, Господи. Разве так должно быть? Пусть этого не будет. Только сделай так, чтобы она ушла. Пусть мать уйдет и даст мне время успокоиться и подумать.

Она втянула носом воздух и сделала медленный выдох через рот. Это упражнение показал ей преподаватель игры на фортепьяно, чтобы она могла успокаивать себя перед выступлениями. Сердце бешено колотилось, и она вся горела. Кровопролитие вместо очистительной крови?

Иисус, помоги мне!

Звонок не замолкал.

Энни взорвалась.

— Ну, ладно, мама. Если ты так настаиваешь! — Она подошла к двери, отперла ее и распахнула настежь. — Тебе не приходило в голову, что я не хочу видеть тебя сегодня? — Она сжала зубы, чтобы не раскричаться. — И вообще никогда!

— Энн-Линн, очень прошу тебя, мне нужно с тобой поговорить.

— Ты никогда не чувствуешь, когда человека лучше оставить в покое?

— Но сейчас самое время…

— Естественно, ты все делаешь по своему расписанию и так, как это надо тебе, а до остальных тебе нет дела.

— Энни, — раздался голос Фреда из-за спины матери, — пожалуйста, выслушай ее.

Выражение его лица было таким, что Энни вдруг устыдилась. Фред всегда с нежностью относился к ней, как мог бы относиться к своей дочери, если бы она у него была. Нечестно втягивать его во все это. Смягчившись, она открыла дверь-ширму и отступила, чтобы они могли войти.

— Даю тебе пять минут, мама. И ни минуты больше.

— Ты можешь уделить собственной матери всего пять минут?

Как часто Энни слышала эти насмешливо-жалобные нотки в материнском голосе! Она пристально на нее посмотрела:

— Тридцать секунд уже истекли.

Мать замигала и медленно опустилась на диван.

— Это твоя бабушка настроила тебя против меня.