Сад Лиоты

Лицо Норы раскраснелось. В ней вспыхнула ярость, и она почувствовала себя так, как будто была охвачена огнем. Мать во всем умела находить минусы. В этом она мастер! «Поступай правильно», — так она всегда говорила! Поступай правильно! А сама?

— Мама, Энни больна! С головой у нее точно не все в порядке, если она упускает такой шанс!

— Потому что это то, чего хочешь ты?

— Да, — процедила Нора сквозь зубы, поднимаясь с дивана. — Да, это то, чего я хочу для своей дочери. Этого хочет любой, у кого есть хоть немного мозгов. Все школьные годы она упорно шла к этой цели и вдруг ни с того ни с сего сбежала. Ладно, я все равно не позволю ей быть такой мокрой курицей. Не позволю так бездарно распорядиться годами тяжкого и успешного труда. Бросить? Ни за что!

— А что если у нее душа не лежит к этому?

— Еще как лежит. И она хочет. Всегда хотела. Мы говорили с ней о поступлении в университет с того дня, когда она пошла в детский сад.

Лиота, выглядевшая усталой и постаревшей, тихо вздохнула.

— Может быть, если ты оставишь ее на какое-то время в покое и позволишь ей найти свою собственную дорогу…

— Ты исходишь, видимо, из того, как поступала сама. — Норе следовало ожидать, что мать займет такую позицию. — Я должна быть такой, как ты? — В свой вопрос Нора вложила весь сарказм, на который только была способна, и, заметив в глазах матери боль, разозлилась еще больше. — Да, мама? И сделать вид, что меня не интересует будущее моих детей? — Она увидела в глазах матери слезы и устыдилась. Хотя короткий миг раскаяния тут же сменился куда более продолжительным гневом, вызванным тем, что мать посмела давить на жалость. — Мне следовало знать, что ты не будешь помогать мне или хотя бы стараться понять меня. Ты никогда не понимала.

— Я понимаю. Слишком хорошо. — В материнском голосе прозвучало столько же горечи, сколько усталости и обреченности.

На глаза Норы навернулись слезы. Она постаралась сдержать их, не очень-то понимая причину возникшего у нее желания выплакаться. Одна часть ее существа тянулась к матери, хотела извиниться, прижаться к ней. Другая же бесновалась и жаждала упрекать мать за то, что та все годы оставалась безучастной, хотя ее дочери нужна была материнская поддержка.

— Я хочу, чтобы у моей дочери было все самое лучшее!

— Конечно, моя родная, ты желаешь ей добра. Но сделанный тобой выбор может не совпадать с тем, что предназначено Энни Богом.

Нору насторожило, какими мягкими словами мать дала ей решительный отпор.

— Откуда тебе знать, что Бог уготовил моей дочери? Когда ты в последний раз ходила в церковь, мама? Десять лет назад? Я хожу каждое воскресенье. Энн-Линн должна с почтением относиться к моим планам. Вместо этого она решила быть упрямой и вероломной. Не без твоей помощи!

Мать медленно закрыла глаза, словно ей было невыносимо больно смотреть на Нору.

— Как я вообще могла на что-то надеяться, когда решилась приехать к тебе и поговорить по душам, — надтреснутым голосом процедила Нора. — Я и раньше не могла рассчитывать на тебя, и на этот раз было глупо с моей стороны надеяться на твою поддержку.

Она подхватила свою кожаную сумочку и направилась к двери.

— Я всегда была рядом, — срывающимся голосом крикнула вслед Лиота. — Каждый день моей жизни. Только ты этого никогда не понимала. Даже ни разу не попыталась понять.

Нора набросилась на нее:

— Когда ты меня поддерживала? Назови хоть единственный разочек!

В ответ на злобный выпад дочери Лиота тихо произнесла:

— Ты вечно обвиняла меня в том, что я разрушила твои мечты. Почему же ты хочешь взять меня в помощницы? Уж не затем ли, чтобы я сделала то же с твоей дочерью?

Дрожа всем телом, Нора устремила на мать тяжелый взгляд и судорожно глотнула воздух.

— Ты всегда умело выворачиваешь мои слова наизнанку, чтобы заставить меня чувствовать себя виноватой.

— Я не могу заставить тебя чувствовать что-либо.

— Нет, можешь. — В Норе заговорила обида, и она дала волю своему возмущению. — Я хочу, чтобы ты доподлинно знала: единственной причиной, по которой Энн-Линн проводит время с тобой, является ее желание досадить мне. Она использует тебя для того, чтобы отомстить мне. Ты просто никак не можешь взять этого в толк.

— Могу и превосходно тебя понимаю, Эйлинора.

Нору затрясло еще сильнее, она подошла к двери и с шумом открыла ее настежь.

— Вот как ты заботишься обо мне, мама. Ты все еще называешь меня этим именем, которое я терпеть не могу!

— Ты всегда была для меня Эйлинорой и навсегда останешься ею.

— С тобой бесполезно спорить! Ты всегда поступала по-своему. Прекрасно, наслаждайся своим одиночеством!

Нора захлопнула за собой дверь. Сердито простучали по ступенькам ее каблуки. Две темнокожие девчушки цветными мелками рисовали на тротуаре «классики». В районе Блэк-Хок ни одному ребенку не позволялось так размалевывать улицу. Девочки приостановили свою игру и посмотрели на Нору. Она отвела глаза, села в машину и выехала с обочины. Машина быстро покатила по дороге, свернула направо и помчалась к автомагистрали.

Всю дорогу домой Нора горько плакала.