Сад принцессы Сульдрун

Проведя несколько лет в бесцельных блужданиях, Шимрод поселился в Трильде, усадьбе на лугу Лальи в Тантревальском лесу, ранее служившей обителью Мургену; там он вплотную занялся изучением магии, пользуясь временно предоставленными Мургеном книгами, шаблонами, инструментами и преобразователями.

Трильда оказалась подходящим местом для прилежных занятий. Воздух над лугом полнился ароматом свежей зелени. Дни, как правило, были солнечными, а ночи – звездными или лунными. Одиночество Шимрода почти не нарушалось: мало кто осмеливался забредать так далеко в лес. Усадьбу Шимрода некогда построил Хиларио – не слишком удачливый волшебник, одержимый множеством необычных фантазий. Планировка помещений была беспорядочной, а на луг Лальи выходили окна всевозможных размеров и форм. В дополнение к шести дымовым трубам на крутой крыше усадьбы пестрели многочисленные мансардные окна, ниши, выступы и коньки, а на самом высоком коньке красовался чугунный флюгер в виде петуха, одновременно выполнявший функцию талисмана, отгонявшего призраков и злых духов.

Перегородив ручей плотиной, Мурген устроил заводь с небольшим водопадом, вращавшим колесо, соединенное приводным валом с дюжиной различных механизмов, установленных в рабочем кабинете, – в том числе с токарным станком и мехами, раздувавшими огонь в высокотемпературной печи.

Полулюди время от времени наблюдали из леса за Шимродом, гулявшим по лугу, но не вмешивались в его дела, опасаясь колдовских чар.

Чередовались времена года; за осенью последовала зима. Тихо падающие снежинки окутали луг молчаливым покровом. Поддерживая яркий огонь в камине, Шимрод приступил к внимательному изучению «Аннотаций и выдержек» Балберри – огромного тома, содержавшего сводку магических экзерсисов, методик, формул и закономерностей, запечатленных на мертвых и даже изобретенных языках. Пользуясь большим увеличительным стеклом, изготовленным из глаза оборотня, Шимрод без труда разбирал таинственные символы – так, словно они были повседневно употребляемыми выражениями.

Шимрод завтракал, обедал и ужинал, пользуясь скатертью-самобранкой: стоило только расстелить ее и отвернуться, как на столе появлялись соответствующие времени суток и сезону свежеприготовленные блюда и напитки. Для развлечения он учился играть на лютне – это искусство высоко ценилось феями Топоногой обители на дальнем краю луга Лальи. Эльфы и феи обожали музыку, хотя их вкусы в этом отношении мало напоминали человеческие. Они умели делать превосходные виолы, гитары и тростниковые свирели, но их собственная музыка в лучшем случае производила впечатление беспорядочного набора жалобно-приятных созвучий, подобных далекому перезвону стеклянных подвесок-колокольчиков, колеблемых дуновениями ветра. В худшем случае их музыка становилась бессвязной какофонией напряженных диссонансов – судя по всему, отсутствие гармонии устраивало фей не меньше, чем ее наличие. К тому же более тщеславных созданий невозможно себе представить. Обнаружив, что прохожий случайно услышал их игру, эльфы и феи неизменно приставали к нему и спрашивали, как ему понравилась их музыка, – и горе тому неотесанному чурбану, который говорил им то, что у него было на уме, ибо его заставляли танцевать без перерыва неделю, еще один день, еще один час, еще минуту и еще секунду! Если же слушатель заявлял, что он потрясен и восхищен, торжествующие самолюбивые создания нередко его вознаграждали. Играя на лютне, Шимрод часто видел, как эльфы, большие и маленькие[17], в остроконечных шапках и зеленых камзолах с красными кушаками, залезали на ограду, чтобы его послушать. Если он давал понять, что замечает их присутствие, они рассыпались преувеличенными похвалами и просили сыграть еще. Время от времени эльфы, игравшие на рожках, спрашивали, не могут ли они присоединиться к нему и составить ансамбль; Шимрод каждый раз вежливо отказывался, так как совместное исполнение музыки с эльфами – исключительно опасное занятие. Неосторожный музыкант нередко обнаруживает, что уже не может остановиться – он продолжает играть днем и ночью, танцуя вдоль извилистого ручья, перелетая с одного дерева на другое, кувыркаясь и обдирая кожу среди кустов и колючек, блуждая по горным лугам и по подземным лабиринтам обителей фей[18]. Шимрод знал, что любые сделки с лесными созданиями, даже самые, казалось бы, незначительные, ни в коем случае нельзя заключать на предложенных ими условиях – совершенно необходимо предъявлять свои собственные требования и точно их оговаривать; в противном случае соглашение неизбежно приводит к самым печальным последствиям.

Внимание Шимрода не раз привлекала одна из слушательниц – прекрасная девушка-фея с развевающимися каштановыми волосами. Шимрод пытался заманить ее к себе, предлагая сладости. Однажды она подошла поближе и стояла, глядя на него, – рот ее кривился, глаза проказливо сверкали:

– Почему ты хочешь, чтобы я зашла в твой огромный дом?

– Сказать тебе правду? Я хотел заняться с тобой любовью.