Сад радостей земных

— Кой черт, что ты там болтаешь?

— Когда мне было тринадцать, ты мне рассказала про девочек… и сказала, что будет очень хорошо, если я… если я…

— Так и сказала? — Она засмеялась. — С чего ж это я?

Она попросту не помнит. Как же так, почему же он-то твердо помнит каждое ее слово, каждое движение во время того разговора, если она все забыла?

— Ну-ка, расскажи, что я тогда говорила. Верно, ты на меня в тот раз здорово обозлился, да?

— Нет, не обозлился.

— А сейчас злишься? Завел себе подружку — и сразу против матери пошел.

— Я против тебя не пошел, — сказал Кречет.

— Тогда не отворачивайся, гляди мне в глаза. Чего ты такой несчастный? Что с тобой неладно?

— Не знаю, — беспомощно сказал Кречет.

Клара откинула волосы у него со лба, словно хотела получше его разглядеть. Пальцы у нее ловкие, прохладные. Если бы она оставалась подле него, вот такая, совсем близкая, или если б так близко, что дышишь ее духами, прижалась бы к нему Лоретта, быть может, он бы избавился от этой вечной тревоги, от гнетущего уныния, что надвигается на него… точно бездонные черные воды подступают ближе, ближе, к самым ногам.

8

Но Кларк все-таки женился на своей Розмари — маленькой толстушке, похожей на какую-то пичугу; она красила волосы и тоненькие, выщипанные брови в черный цвет, чтоб еще резче оттенить белизну кожи: лицо белое-белое, как мука, и на ощупь такое же гладкое и мягкое. Кларк объявил о своих намерениях и в тот же день ушел из дому, подальше от отцовского гнева, а через неделю они с Розмари поженились. Женская половина семейства Ревиров, да и все женщины в Тинтерне принялись считать недели и месяцы и всякий раз при встрече пялили глаза на аккуратный животик Розмари, но ничего такого не дождались. Первый ребенок у них родился только через год, а к тому времени все уже забылось и отношения Кларка с отцом установились окончательно: Ревир опять начал с ним разговаривать, Кларк получил приличное место и, если покажет себя дельным работником, через несколько лет, пожалуй, дослужится до управляющего лесным складом; но, обдумывая свои грандиозные планы и судьбы своих необъятных богатств, Ревир больше не принимал его в расчет. Кларк с Розмари поселились в Тинтерне, на втором этаже стандартного белого домика на одной из лучших улиц города.

Кларк стал прибавлять в весе в одно время с женой, когда та забеременела, — полноватый, серьезный, озабоченный молодой супруг. Возможно, через годик-другой он сможет привести ее в отцовский дом; а пока их приняло в свое лоно семейство Розмари: ее родные обихаживают молодых, всячески привечают и так гордятся зятем, словно он сошел за нею с неких горных высот и не сегодня-завтра вновь вознесется с ней туда.

За неделю и один день до этой свадьбы Кларк ехал на своей машине на вокзал: надо было взять кое-что для Клары. Это был длинный, тяжелый сверток — еще один ковер из магазина восточных товаров. Кларк пораньше кончил работу, чтобы поспеть с лесного склада на вокзал, пока там не закрыли багажную камеру, и еще выкроил минутку — проехал мимо аптеки и перекинулся словечком с Розмари; потом покатил домой. Уже начинался апрель. На душе у Кларка было празднично — не от весны и не от встречи с Розмари, хоть он и любил ее нежной, бесхитростной любовью и очень восхищался ее маленьким, ладным телом, — нет, он радовался, что везет домой этот сверток. Это был подарок, подношение. Кларк с гордостью вез его Кларе — она всегда так удивляется, так благодарна, когда что-нибудь для нее делаешь, — правда, и забывает в два счета.

Когда он приехал домой, старого ковра в столовой уже не оказалось. Клара расхаживала босая, в джинсах и старой блузе.

— Ух какой огромный! — сказала она. — Думаешь, размер правильный? — Мебель из столовой была тоже вся выставлена в другую комнату, и Кларк с удивлением понял, что Клара управлялась сама. — Хочу все устроить, пока отец не вернулся, — сказала она. — Хочу его удивить!

Кряхтя и обливаясь потом, они долго бились над узлами и обертками.

— Был бы дома Кречет, он бы помог, — сказала Клара.

Но у Кречета была теперь своя машина, и он не спешил возвращаться домой, а Кларк только радовался, что его нет. У него было такое чувство, будто он сам выбрал для Клары этот тяжеленный, точно каменный, намертво запакованный ковер.

Наконец они его развернули и изумились его краскам. Даже оробели немного.

— Лучше мне его не трогать, у меня руки грязные, — сказал Кларк.

Клара наклонилась и внимательно разглядывала ковер. В раздумье покусывала нижнюю губу. Но Кларк перед красивыми вещами всегда терялся, точно они ставили под сомнение его мужское достоинство; и он поспешил нарушить молчание:

— Пожалуй, я втащу барахло обратно.

«Барахло» — старинная добротная мебель, которая принадлежала первой жене Ревира, — давно убрано было на чердак, а потом Клара его оттуда извлекла: оказалось, изящество линий и мягкий цвет дерева в точности совпадают с тем, что теперь изображают в модных журналах.