Сад радостей земных

Клара встала, протиснулась мимо него и подошла к туалетному столику. Там к стене прислонилось маленькое прямоугольное зеркало. Клара нагнулась и стала себя разглядывать. Позади в зеркале виден Лаури, он даже не глядит на нее! Сидит и пьет кофе, видно, как движется его подбородок, как он глотает. Клара тихонько засмеялась. И увидела в зеркале, как он повернулся к ней; похоже, что ему весело.

– Отчего ты такая ревнючая? – спросил Лаури.

– Ты ее возил кататься?

– Возил.

– И понравилось тебе?

– Ну конечно.

– У нее еще много ухажеров?

– Да, наверно.

– И ей с ними тоже нравится? Женщинам тоже это нравится?

– Иногда.

– Одна подружка мне говорила, это больно, – сказала Клара, приглаживая щеткой волосы. – Она говорит, будет очень больно. Только если я кого люблю, я не побоюсь…

– Ну ясно, не побоишься, – сказал Лаури.

Клара обернулась к нему:

– Прошлый месяц ты тоже меня вот так бросил и укатил с какой-то сучкой. Больше так не смей.

– Я ведь знал, что ты меня подождешь.

Клара отшвырнула щетку.

– Знаешь, как я тебя люблю, черт возьми! Я все время про тебя думаю! Всю неделю тебя жду, а ты бывает, даже не приходишь… ну ладно, знаю, ты занят, у тебя дела какие-то… и куча всяких девок… Только… потом ты меня бросаешь, а я сиди и жди… ну, я еще с тобой сквитаюсь!

– Как же это?

– Ты меня доведешь, прямо рехнуться можно! Прямо убила бы эту девку, перерезать бы ей глотку, и пускай вся кровью изойдет!

– Ладно, успокойся.

– Пускай они все рожают и пускай тогда сдохнут! Пускай все сдохнут!.

Лаури допил кофе, поставил обе чашки в раковину. Его молчание жгло Кларе щеки.

– Придешь ты на той неделе или нет? – резко спросила она.

– Едва ли.

– Почему?

– Есть разные дела.

– А когда будешь учить меня читать?

– Когда-нибудь потом.

– Ты на меня злишься?

Лаури закурил еще одну сигарету.

– Ты просто ребенок, сама не понимаешь, что говоришь. Я не могу относиться к тебе серьезно.

– Тогда дай мне денег. Мне нужны деньги, – в сердцах сказала Клара.

– Дам немного.

– Потому что мне надо. Надо!

– Успокоишься ты наконец?

Клара отвернулась. Щеки жгло как огнем.

– Одуреешь с тобой, – горько сказала она. – Я все время про тебя думаю, а как ты придешь, совсем дурею… если б нам не разговаривать, я бы тебя любила и не думала про это, ты только будь со мной, я все для тебя сделаю… а как ты начнешь говорить всякое, ну прямо не могу, прямо тебя ненавижу, весь век это буду помнить, до самой смерти… как я тебя ненавижу…

– Что же ты будешь делать?

– Ничего. Ничего я тут не могу, – отрезала Клара. Черт, на мне новое платье, а ты будто не видишь, ни словечка не сказал. А теперь оно уже все мокрое и мятое.

– Чересчур коротко.

– Чересчур коротко! Все шлюхи, с кем ты спишь, такие носят, и ничего… а мне нельзя…

– Клара, молчи.

– Не могу я молчать. Я всю неделю сама с собой разговариваю перед зеркалом, чтоб тебя получше уговорить.

Лаури расхохотался.

– Я его сниму, – сказала Клара. – Оно все мятое.

Она швырнула платье на кровать. Остановилась в сорочке посреди комнаты и заявила:

– Вот захочешь когда-нибудь меня любить, а я скажу – пошел к чертям. Вот что я сделаю. Я тогда буду замужем и пошлю тебя ко всем чертям.

– Сколько стоят золотые рыбки?

– А?.. Не очень дорого. Только надо еще стеклянный ящик. И туда морской травки и рыбьего корму.

– Это все в магазине стандартных цен?

– Где ж еще?

– Если тебе скучно, купи себе золотых рыбок. Я не хотел над ними смеяться.

Кончиком босой ноги Клара тронула ногу Лаури. Посмотрела на него и медленно, застенчиво улыбнулась.

– Я вчера вымыла голову, нарочно для тебя. Я хорошенькая, я знаю. Я ж вижу, как люди на меня смотрят. – Она села на кровать напротив Лаури, изогнулась, наклонилась и поцеловала его. Время замедлилось, стало так хорошо, и непременно надо было запомнить эти медленные и сладкие минуты, ведь этого ей должно хватить, пока он не придет опять. Она обвила руками его шею, прижалась щекой к его щеке.

– Придешь на той неделе? Ну пожалуйста!

– Не знаю.

– А читать поучишь?

Спиной, обнаженной кожей она ощутила его ладони. Оттого что между ними все так долго было словно тугая струна, Клара вдруг устала, даже спать захотелось; она ткнулась лицом ему в грудь, в рубашку.

– А если я приду на той неделе, ты опять будешь меня пилить? – сказал Лаури.

– Чего? – сонно спросила Клара.

– Если мы куда-нибудь поедем и я ненадолго отлучусь, опять будешь меня пилить?

– Не буду.

– Не будешь?

– Нет.

– Будешь помнить, что я тебе друг?

– Да.

– И хватит с тебя? Ни с кем крутить не станешь?

– Нет, Лаури.

– Не станешь ворчать – мол, все не так, все не по мне?

– Не стану, Лаури.

Когда он ушел, она подсела к зеркалу и снова разыграла для себя этот разговор. Голова была мутная, тяжелая; она так вымоталась, будто спорила с Лаури несколько часов подряд. Все тело тупо ныло. Клара закрыла глаза и стала вспоминать, как поцеловала его. И как он потянулся и поставил чашки в раковину. И как вел ее к машине, когда она расплакалась над той кошкой… кажется, он обнял ее за плечи? Вроде да. И как он барабанил пальцами по баранке.

– Ничего, когда-нибудь я с ним сквитаюсь, – сказала она вслух.

3