Сад Рамы

Сетка общалась с Ричардом по регулярному циклу. Она погружала в его тело тысячи своих волокон на пятнадцать, а то и двадцать часов. Ричард не видел снов, если не был подсоединен к сетке. В этом случае, пробуждаясь, он нервничал и беспокоился. А когда волокна начинали обволакивать его, ощущал новый прилив энергии. Но если он спал присоединенным к инопланетной сетке, то его посещали активные и яркие сны. Прежде Ричарду редко что-либо снилось, он часто подсмеивался над Николь, уделявшей своим снам столько внимания. Однажды ночью Ричард увидел себя во сне подростком в родном городе Стратфорд-он-Эйвоне, он смотрел спектакль «Как вам это понравится».[52] Очаровательная блондинка, игравшая Розалинду, сошла со сцены и шепнула ему на ухо.

— Ты Ричард Уэйкфилд? — спросила она его во сне.

— Да, — ответил он.

Тут актриса принялась целовать Ричарда, поначалу обстоятельно и неторопливо, а потом вспыхнула страстью, живой и острый язычок ее порхал внутри его рта. Ричарда обдало волной всепоглощающего желания — и он внезапно проснулся, ощутив странное смущение от собственной наготы и эрекции. «К чему бы все это?» — усмехнулся Ричард, припомнив фразу, которую бывало слыхал в подобных случаях от Николь.

В заточении воспоминания о Николь сделались острее и куда более подробными. К собственному удивлению, Ричард обнаружил, что в отсутствие прочих стимулов способен полностью воспроизводить свои разговоры с Николь вплоть до самых мелких деталей… как, например, выражение на лице, которым она сопровождала свою речь. В долгом заключении внутри паутины Ричард часто испытывал одиночество, и яркие воспоминания лишь заставляли его еще сильнее тосковать по любимой жене.

Не менее отчетливыми были воспоминания о детях, ему не хватало их всех, а в особенности Кэти. Он вспомнил последний разговор со своей отбившейся от рук дочерью, состоявшийся за несколько дней до свадьбы Симоны, когда Кэти явилась домой отобрать кое-что из одежды. Она приуныла, нуждалась в поддержке, но Ричард не сумел ободрить ее. «Контакт так и не установился», — подумал Ричард. Лицо Кэти, юной привлекательной женщины, сменилось физиономией отчаянной десятилетней девчонки, скакавшей по площадям Нью-Йорка. Оба лица, соприкоснувшись, заставили по-новому ощутить потерю. «После пробуждения мне никогда не было спокойно в обществе Кэти, — вздохнув, осознал он. — Я хотел видеть не ее, а мою прежнюю маленькую девочку».

Небывалая точность воспоминаний о Николь и Кэти убедили Ричарда в том, что с его памятью происходит нечто экстраординарное. Он вдруг обнаружил, что вспомнил точный счет всех четвертьфинальных, полуфинальных и финальных матчей на Кубок мира по футболу, начиная с 2174 по 2190 год. В молодости Ричард помнил всю эту бесполезную информацию: тогда он очень интересовался футболом. Однако в годы перед запуском «Ньютона» мозг его усвоил столько нового, что он нередко, даже беседуя с приятелями о футболе, стал забывать участников какого-нибудь ключевого матча Кубка.

По мере того как зрительные образы продолжали становиться все более четкими, Ричард обнаружил, что может припомнить эмоции, связанные с ними. Он словно бы заново целиком переживал ситуацию. Ричард припомнил не только всепоглощающую любовь, смешанную с восхищением, испытанную им, когда он впервые увидел Сару Тайдингс на сцене, но также восторг и волнения, которыми сопровождались его ухаживания, даже безграничную страсть первой ночи… тогда после нее он буквально пал бездыханным; и теперь, много лет спустя, находясь внутри загадочного инопланетного существа, похожего на сеть, Ричард реагировал столь же сильно.

Вскоре выяснилось, что Ричард уже не владеет воспоминаниями, которые возникали в его мозгу. В самом начале ему казалось, что это он сам старается думать о Николь и детях или о своей любви к молодой Саре Тайдингс, просто чтобы ощутить себя счастливым. «А теперь, — подумал он, мысленно обратившись к сети, — обновив мою память — один Господь знает с какой целью, — ты принялась читать мои воспоминания».

Многие часы Ричард наслаждался, вынужденно вспоминая прошлое, особенно годы, проведенные в Кембридже и Космической академии; тогда постоянная радость познания скрашивала его жизнь. Квантовая механика, кембрийский взрыв, теория вероятности и статистическая физика, даже давно позабытый немецкий лексикон, напомнили ему о том, как много счастья приносило ему познание. Радовали его и торопливо сменявшие друг друга воспоминания о всех постановках шекспировских пьес, которые ему довелось видеть между десятью и семнадцатью годами. «Каждому нужен герой, — думал Ричард, заново вспоминая спектакли, — для того чтобы извлечь все лучшее из себя самого. Моим героем был, безусловно, Уильям Шекспир».