Сад Рамы

Николь была первой в атлетической и интеллектуальной компонентах состязания. Она уже получила высокие оценки в ходе конкурса. Они с отцом не сомневались, что ее изберут. Но, когда объявили победительницу, Николь оказалась среди дублерш.

«Многие годы, — размышляла Николь, расхаживая по камере в Новом Эдеме, — я полагала, что проиграла. Пусть отец говорил, что Франция еще не готова к меднокожей Жанне д'Арк. В собственных глазах я потерпела неудачу и была сокрушена ею. Моя самооценка восстановилась лишь во время Олимпийских игр, и всего через несколько дней после моей победы Генри самым жестоким образом вновь поверг меня в прах».

«Как дорого я заплатила, — продолжала Николь. — Сколько лет я была полностью поглощена собой, потому что не уважала себя, и почувствовала удовлетворение только тогда, когда научилась отдавать себя и свое другим.

— Ход ее мыслей ненадолго прервался. — Почему столь многие люди обязательно познают себя одним и тем же путем? Почему юность эгоистична и зачем в начале ее следует найти себя, а потом уже понять, как много в жизни такого, ради чего стоит жить?»

Когда ведавшая питанием Гарсиа принесла к обеду свежий хлеб и немного тертой моркови, Николь заподозрила, что скоро в ее положении произойдут перемены. И через два дня в ее камеру явилась Тиассо с расческой, косметикой, зеркалом и даже духами. Николь вволю понежилась в ванной, впервые освежившись по-настоящему за несколько месяцев. Забрав деревянный чан, Гарсиа, отправляясь к выходу, подала ей записку. «Завтра тебя посетит гость», говорилось в ней.

Николь не могла уснуть. Утром как девчонка она поболтала со своей приятельницей-белкой, обсудив свои надежды и тревоги, касающиеся грядущего рандеву. Несколько раз бралась за лицо и волосы, а потом решила, что и то и другое безнадежно. Время текло очень медленно.

Наконец, уже перед ленчем, она услышала в коридоре человеческие шаги, приближавшиеся к ее камере. Николь рванулась вперед в ожидании.

— Кэти, — воскликнула она, заметив свою дочь, показавшуюся из-за угла.

— Привет, мама, — сказала Кэти… отперев дверь ключом, она вошла в камеру. Женщины крепко и недолго обнялись. Николь даже не пыталась удержать слезы, невольно хлынувшие из глаз.

Они сели на койку Николь — другой мебели в камере не было — и несколько минут вполне дружелюбно говорили о семье. Кэти сообщила Николь, что у нее появилась внучка («Николь де Жарден-Тернер, ты можешь гордиться»), а затем извлекла около двадцати фотографий. На снимках была малышка со своими родителями, Элли и Бенджи в парке, Патрик в военной форме, нашлась даже пара снимков Кэти в вечернем платье. Николь по одному проглядела их все, глаза ее то и дело наполнялись слезами. «Ах, Кэти», — несколько раз воскликнула она.

Просмотрев все фотографии, Николь искренне поблагодарила дочь.

— Можешь оставить себе, мама, — проговорила Кэти, вставая и подходя к окну. Открыв сумочку, она извлекла сигареты и зажигалку.

— Дорогая, — неуверенно попросила Николь, — а ты могла бы не курить? Вентиляция тут ужасная. Запах табака останется на несколько недель.

Кэти несколько секунд глядела на мать, а затем положила сигареты и зажигалку обратно в сумочку. В этот момент возле камеры появилась пара Гарсиа со столиком и двумя стульями.

— Что это? — поинтересовалась Николь.

Кэти улыбнулась.

— А сейчас мы с тобой поедим, — сказала она. — Я кое-что приготовила для такого случая — цыпленка с грибами под винным соусом.

Вскоре третья Гарсиа внесла в комнату еду, от которой исходил божественный аромат, и поставила на застеленный скатертью стол среди тонкого фарфора и серебра. Появилась даже бутылка вина, а рядом с ней два хрустальных бокала.

Николь с трудом вспоминала правила хорошего тона. Цыпленок оказался восхитительным, грибы были такими нежными, и она молча наслаждалась едой. Время от времени прикладываясь к бокалу вина, Николь бормотала: «У… просто чудо», но не говорила почти ничего до тех пор, пока тарелка полностью не опустела.

Кэти, напротив, едва прикоснулась к еде и все наблюдала за матерью. Когда Николь закончила с едой, Кэти позвала Гарсиа. Та унесла блюдо и принесла кофе, которого Николь не видела почти два года.

— Итак, Кэти, — сказала Николь, поблагодарив дочь улыбкой, — а как у тебя дела, чем ты занята?

Кэти непристойно расхохоталась.

— Тем же самым дерьмом, — заявила она. — Теперь я «директорствую» над всем курортом Вегас… проверяю акты из клубов. Впрочем, великое дело… — тут Кэти осадила себя, учитывая, что ее мать не знала ничего о войне во втором поселении.

— А ты подыскала мужчину, способного по достоинству оценить все твои качества? — тактично спросила Николь.

— Такого, что остался бы рядом со мной, — нет, — ответила Кэти и вдруг вспыхнула. — Вот что, мама, — проговорила она, перегибаясь через стол. — Я явилась сюда не для того, чтобы обсуждать мои любовные похождения… У меня к тебе есть предложение, или же скорее его делает тебе вся семья.

Николь посмотрела на дочь, озадаченно хмурясь. Она впервые заметила, что Кэти очень постарела за эти два года, с тех пор как она видела дочь в последний раз.