Сад сходящихся троп, или Спутники Иерофании. Вторая связка философических очерков, эссе и новелл

Со своей стороны, дополним, что взрыв интереса к личности Гермеса Трисмегиста и произведениям герметического свода в истории отмечался дважды — и оба раза в переломные моменты: во-первых, во время античного декаданса, когда уже остро ощущался кризис поздней античной мировоззренческой системы, построенной на греко-римском язычестве и эллинистической философии; и, во-вторых, в Эпоху Возрождения, когда произошел кардинальный перелом в философско-теологическом настроении Западной Европы, и Римско-католическая церковь утратила свою выстраиваемую многими веками духовную монополию. И здесь мы никак не обошлись без парадокса: он заключается в том, что, по сути, проводником гуманизма стал «темный» античный бог Гермес, и переведенные с древнегреческого языка сначала на латынь герметические трактаты наводнили, заполнив собой, все пространство западноевропейских национальных литератур. Так дважды ярко проявился Гермес в критические периоды истории мировой философии и мировой литературы. Однако ставшая уже тогда синтетической фигура Гермеса-Меркурия-Тота остается и сегодня важной составляющей доктрин многих эзотерических, алхимических, франкмасонских и пара-масонских сообществ.

31 августа 2018 года

Источники

Йейтс, Фрэнсис. Джордано Бруно и герметическая традиция. — М.: Новое литературное обозрение, 2000. — 528 с.; с. 11–13. Фестюжьер Андре-Жан. Личная религия греков. Электронный ресурс: www.gumer.info.

Archives de la Province de France (OP). — Monique Alexandre, «André Jean Festugière (1898–1982)», Sileno, VIII, 1982 [1984], p. 5–12. — Ut sintunum, novembre 1982, p. 91–99. — Un grand ami de Solesmes: le père André Jean Festugière, OP (1898–1982), Lettre aux amis de Solesmes, 1, 1983. — Mémorial André Jean Festugière: Antiquité païenne et chrétienne, Genève, P. Cramer, 1984, XXXIV: Cahiers d’orientalisme, 10. — Jacqueline de Romilly, «Notice sur la vie et les travaux du R.P. André Jean Festugière», Comptes rendus des séances de l’Académie des Inscriptions et Belles Lettres, 2/129, 1985, p. 406–419. — André Jean Festugière: hellénisme et christianisme, Paris, Les Éditions du Cerf, 2001. — Jean-Marie Moine, «Les Festugière à Brousseval», Fontes, 29, avril 1998, p. 2–13. — Henri-Dominique Saffrey, «Le P. André Jean Festugière. Une histoire littéraire et doctrinale du besoin d’être avec Dieu dans le monde romain», Revue des Sciences philosophiques et théologiques, 92, 2008/3, p. 591–600.

Шахматные часы

Амал мисазад як Заат-и-Ширин Труд создает сладкую сущность

(перс.)

«Но ради тех, кто уже знает, я скажу, что это, если угодно, эзотерическое христианство»

Георгий Гурджиев о «Четвертом пути»

«Законы игры составляют суть игры, и нарушение их разрушило бы всю игру»

Петр Успенский «В поисках чудесного.

Фрагменты неизвестного учения

В уединенной и довольно просторной комнате на первом этаже Приоратского замка у Фонтенбло, выходящей на юго-восток и давно требующей более чем косметического ремонта, сидя за дорогим шахматным столом с довольно крупными фигурами, выполненными из сандалового дерева на заказ, сам с собой играл в шахматы русский эмигрант Георгий Иванович Георгиадис, известный всем под отуреченной формой своей фамилии как Гурджиев. На дворе стояла поздняя осень 1946 года: Франция восстанавливалась после немецкой оккупации, а следующий год уже знаменовал для человека за шахматным столом двадцатипятилетнее пребывание в Приоратском замке его со своим Институтом гармоничного развития человека. Всякий раз, когда он предавался одиночеству в шахматной комнате, душа его уносилась в Россию — в Москву, Санкт-Петербург, на Кавказ, в Карс, где он появился на свет; в странствия по Востоку, где в скитаниях от одной общины суфиев к другой кристаллизовалось его учение, нашедшее свое воплощение в музыке, написанной совместно с композитором Фомой фон Гартманом, и мистериальных танцах древности, как бы поднятых им из-под руин древних святилищ.