Сад таинственных цветов

Виола открыла было рот, чтобы ответить, но Уильям уже широко улыбался. Колкий ответ замер у нее на губах, раздражение и злость куда-то исчезли. Она покачала головой. Ей захотелось рассмеяться, когда надо было бы выставить наглеца за дверь.

- Но почему? Почему, сколько я ни объясняю тебе, ты продолжаешь стоять на своем?

- Я поставил на все, понимаешь? - Уильям снял очки и протер их краем рубашки. - Прости, это помогает мне сосредоточиться.

Он снова нацепил очки на нос, покраснел и оттого казался еще более неловким:

- Все дело в том, что каждый раз. глядя на тебя, я испытываю определенные чувства. Они коренятся вот здесь.

Уильям приложил руку к груди:

- Рядом с тобой мне хорошо.

Виола сделала несколько шагов вперед. Они были так близки, что она могла услышать дыхание Уильяма. Похоже, он недавно ел мандарины. И это было так здорово.

- Это все пустые слова, Уильям, они ничего не значат, - сказала она.

- Правда? А я так не думаю. Слова подобны нотам. Пока они существуют вразнобой, это просто бессмыслица. Но стоит им преобразиться в звуки, как они обретают безграничную силу. Слова - это шкатулки, которые ты наполняешь своим содержимым. Именно так они и получают свое значение, так что все зависит от того, кто и чем их наполняет.

Виола некоторое время смотрела на Уильяма. Его слова уже были наполнены значением столь сильно, что казались ей тяжелыми, как камни. И поэтому ей было больно.

- Пока, Уильям, хорошего дня, - сказала она, повернувшись к нему спиной.

- Куда это ты собралась? - ринулся он вслед.

- На занятия. На поиски своего будущего. Где-то же оно меня поджидает, а?

- Я тебя провожу.

- Ответ по-прежнему нет: - пожала плечами Виола.

И все же, закрывая дверь, Виола не могла сдержать улыбки. И это было удивительно, потому что с того самого дня, как она столкнулась лицом к лицу с собственной сестрой, у нее еще не было ни малейшего повода для улыбки.

Но пока она шагала в толпе, засунув руки в карманы легкой весенней куртки, улыбка ее медленно угасала. Давно уже она не чувствовала себя так спокойно и беззаботно, как в эти минуты рядом с Уильямом. Виола почти бегом спустилась по ступенькам в метро. Она вскочила в вагон и поправила сумку на плече, ожидая, когда освободится место. Когда она наконец уселась, поток мыслей и чувств захватил ее и понес с бешеной скоростью. В горле что-то сжалось узлом.

Франческо выбрал Айрис, а не ее. От нее он отвернулся. Почему человек, о существовании которого она не знала еще вчера, какой-то незнакомец, вдруг стал для нее так важен? Возможно, именно он виноват в том, что внутри нее поселилась такая острая боль? Он предпочел не ее, а сестру. Почему? Еще один человек от нее отказался. Одним из первых. Виоле было знакомо это ощущение предательства, она должна была уже к нему привыкнуть. И все равно было больно. Все это напоминало ей о пережитом. О том, как нелегко было укорениться в Лондоне, привыкнуть к местным привычкам. О том, как непросто было в частной школе, куда ее отправила мать. Виола никогда не рассказывала ей о том, как обращались с ней одноклассники. Клаудии пришлось многим пожертвовать, чтобы Виола могла посещать международный класс. Она была уверена, что это пойдет дочери только на пользу, что так она сможет быстрее освоиться и в то же время будет слышать родную речь. Но подавляющее большинство детей были из разных частей света. Клаудия не учла того, что почти все они были из очень обеспеченных семей. Вот только

Виола такой не была и смотрела на жизнь совершенно иначе, поэтому так и не смогла приспособиться. Воспоминания о том, что она пережила в последний год обучения в лицее, никак не оставляли ее. напоминая о себе острой болью.

Ее возлюбленного звали Томас Говард. Он был американцем. Красивый, спортивный парень, круглый отличник, одноклассник Виолы. Когда он пригласил ее на школьный бал, Виола было подумала, что это шутка, потому отказалась. Кроме учителей в школе никто ее не замечал. У нее были друзья во дворе, они не воротили от нее носа, потому что она была неброско одета или не так подстриглась, не презирали ее за то, что уже с детства она допоздна просиживала с матерью в лавке, помогая ей с работой.