Сад вечерних туманов

– Закройте глаза, – велел он. – Я хочу, чтобы вы вслушались в сад. Вдохните его в себя. Отсеките свой разум от постоянного шума в нем.

Я повиновалась ему. Под моими ресницами затрепетал захваченный веками свет и постепенно померк. Тише сделалось журчанье воды, заполнявшей пруд. Я вслушивалась в ветер и воображала, как пролетает он от дерева к дереву, от листа к листу. Мысленно видела крылья какой-то птицы, волнующие воздух. Я следила за листьями, что с самых верхних веток по спирали слетали на поросшую мхом землю. Я вдыхала запахи сада: только-только распустившейся лилии, тяжелых от росы папоротников, коры какого-то дерева, крошащейся снизу под ненасытным приступом термитов и пахнущей пудрой с оттенком сырости и тления. Времени не существовало: я представления не имела, сколько прошло минут. И чем вообще было время, как не просто ветром, что не стихает никогда?..

– Когда вы снова откроете глаза, – донесся откуда-то издалека голос Аритомо, – взгляните на мир вокруг себя.

Взгляд мой заскользил по воде к живой изгороди из камелий, к деревьям, вздымающимся до гор, к горам, уходящим в складки облаков. Взгляд мой совсем не знал покоя, подолгу оставаясь на чем-то конкретном – нет, он охватывал все сразу. В тот единый миг я поняла, чту он хочет от меня, чту мне необходимо постичь, чтобы стать таким садовником, каким сделал себя он, потратив на это целую жизнь. В первый раз ощутила я себя внутри живой трехмерной картины. Мысли мои выстраивались с трудом, выражая лишь тонюсенькие пласты того, что схватывали мои инстинкты, а потом ускользали.

Из самой своей глубины душа исторгла вздох, в котором слились наслаждение и печаль.

Уровень воды я замеряла ежедневно. Когда она поднялась достаточно высоко, мы запустили в нее лотосы и посадили вдоль кромки берега тростник. Еще Аритомо запустил в воду кои[177], купленных у селекционера в Ипохе. Примерно через неделю после того, как мы начали заполнять пруд, он велел мне принести из кладовки с инструментами моток медной проволоки. Я привезла его на тачке и уложила у пруда. Пустив в ход кусачки, он нарезал медь на коротенькие проволочки, показал, как из них сплетать шары величиной с кулак, и предоставил мне заниматься этим.

– А зачем они? – спросила я, когда он вернулся, а рядом со мной высилась кучка из четырех десятков шаров, похожих на плетеные мячи сепак такро, в которые играют дети в каждом кампонге и на каждом школьном дворе.

Он подобрал один шар и закинул его далеко в воду. Медь тут же пошла на дно, распугивая рыбу.

– Медь не дает расти водорослям.

Мы обошли пруд по кругу, разбрасывая медные шары. Уже почти закончили, когда Аритомо остановился и поднял лицо к безоблачному небу. Пальцем дал мне знак молчать, словно я заговорить собралась. Я проследила за его взглядом, но сначала ничего не заметила. Потом высоко-высоко в небе от слепящего полотнища солнечного света отделилась птица и стала быстро снижаться, кругами заходя все ближе и ближе к земле, и скоро я различила цаплю в наряде из дымчатых серо-голубоватых перьев. Прочертив над прудом сияющий ореол, она ринулась вниз, заскользила над водой наперегонки со своим отражением, летя так низко, что мне показалось, будто ее отражение вот-вот вырвется с поверхности на свободу. Взмахнув крыльями, птица приземлилась на мелководье, рябь от нее кругами разошлась по всему пруду.

– Аосаги[178], – произнес Аритомо, и в голосе его звучало удивление. – Никогда не видел ее здесь прежде.

– Откуда она прилетела, как думаете?

Он пожал плечами:

– Может быть, из какой-нибудь далекой дали, вроде степей Монголии.

– Может быть, даже из Японии?

Он медленно склонил голову, кажется, отвечая не мне, а каким-то своим мыслям:

– Да, может быть.

В тот вечер, прежде чем отправиться домой, я остановилась у его дома, подойдя к задней двери. А Чон уже шел к своему велосипеду. Он улыбнулся мне. С тех пор, как я помогла его братцу сдаться, он относился ко мне дружелюбнее, а время от времени даже приносил фляжку с водой, когда я в одиночку работала в саду.

– Квай Хун прислал мне это, – сказал он, протягивая мне вырезку из «Стрэйтс таймс» из номера более чем двухнедельной давности. – Что тут сказано?

На фотографии, сопровождавшей текст, были тела К-Тов, убитых полицией: уложены в ряд на полянке среди джунглей перед вертолетом. В разговоре с журналистами Квай Хун отказался назвать сумму полученного им вознаграждения, зато бывший политический комиссар Коммунистической партии Малайи заявил, что использует эти деньги на открытие ресторана.

– Передай своему брату, что я рассчитываю питаться в его ресторане бесплатно до конца своей жизни, – добавила я, когда прочла А Чону заметку. – А ем я одни только морские ушки, лобстеров и акульи плавники.

Домоправитель ухмыльнулся:

– Мистер Накамура ждет вас.