Сад земных наслаждений

— Скорее всего он едет к Торки. — Ребекка посмотрела мне в глаза. Кажется, наша недавняя перебранка была забыта.

У Ребекки много недостатков, но зла она не помнит. Когда я ее дразню, ее обычное презрение превращается в лютую ненависть, но это быстро проходит.

— Проверьте его телефонные разговоры, — распорядился я.

— А зачем ему ехать к Торки?

— Наверно, хочет посмотреть, где работал Ян.

— А если он что-то от нас скрыл?

— Что вы хотите этим сказать, сержант Уэнстон?

— А вдруг он знает, где находится его брат?

— Вы полагаете, что молодой человек, если он, конечно, жив, прячется в поместье Торки?

— Я знаю, вы не любите разговоров об интуиции, сэр. Но когда я увидела Патрисию Хойл, у меня возникло ощущение, что она лжет насчет исчезновения Хасельхоффа.

Я вздохнул. У меня-то возникло совсем другое ощущение. Когда я увидел эту потрясающую телку, то почувствовал эрекцию.

— Давайте подождем и посмотрим, что произойдет, когда Ханк Хасельхофф приедет к Торки, — предложил я. — А потом решим, что делать.

Ребекка сделала недовольное лицо, но возражать не стала.

— Все готово? — спросил я, имея в виду встречу с Тау. До нее оставалось меньше двух часов.

Ребекка кивнула и вышла из кабинета, чтобы подготовиться самой. Я приказал спрятать в ее одежде микрофон, чтобы слышать все, что скажет Тау. Агент, замаскированный под туриста, будет все снимать на камеру, а двое других, разыгрывая из себя парочку во время медового месяца, станут фотографировать как сумасшедшие.

Я тоже собирался участвовать в спектакле, мне хотелось увидеть Тау своими глазами. Поэтому я решил немедленно отправиться в Национальную галерею, чтобы к приходу остальных уже быть в кафе.

Пройдясь по залам музея, я остановился перед «Увенчанием терновым венцом». В материалах Ребекки я прочел, что это работа зрелого Босха. Рассматривая ее во второй раз, я заметил кое-какие детали, ускользнувшие от меня при первом, беглом взгляде на картину: стрелу, пронзившую шляпу одного из палачей, ошейник с гвоздями, надетый на шею другому мучителю, смирение во всем облике Христа.

За полчаса до встречи, вооружившись путеводителем по Лондону и всякими буклетами, каких всегда полно в карманах типичного туриста, я занял свое место в кафе. Я не обедал и воспользовался случаем, чтобы перекусить. Выбрал столик, откуда хорошо просматривалось все заведение, и, жуя резиновый бутерброд с ветчиной, стал рассматривать посетителей.

Все сидели по парам, кроме двух студентов лет двадцати. Из этого я заключил, что Тау еще не пришел, и принялся наблюдать за входом.

Без пятнадцати три явилась Ребекка. Она выглядела не так, как обычно. Одежда была широкая и бесформенная — полагаю, это очень сильно облегчило работу техникам, которые прятали микрофон, — но вот лицо преобразилось. Ребекка накрасилась: тушь для ресниц, ярко-алая помада. И распустила свои роскошные светлые волосы.

Я смотрел на нее открыв рот, как и большинство сидевших в кафе мужчин, пока она шла через зал и садилась за столик в центре. Я даже позабыл о Лоре Кисс и снова ощутил страстное желание обладать Ребеккой, такая она была красивая. Должно же быть какое-то средство затащить ее в постель! Не может она быть такой недотрогой. В отместку за холодность Ребекки мне нравилось представлять ее в своих эротических фантазиях распущенной, раскрепощенной, жадной до секса. Вот она в сексшопе на Коронет-стрит, единственном в мире, куда запрещен вход мужчинам, рассматривает выставленный на полках товар: лифы из латекса, смазку, хлысты, цепи и прочие вещицы, предлагаемые рынком наслаждений, а потом мы попробуем все это с ней вместе.

Без десяти пришли еще трое агентов: одинокий турист и сладкая парочка. Они расположились вокруг Ребекки. Теперь все были на своих местах, не хватало только Тау.

Я не заметил, как прошли последние десять минут, — наблюдал за входом и рассматривал Ребекку. Зачем она накрасилась? Никогда прежде этого не делала. Подозреваю, что она вообще впервые пользовалась косметикой. Это внезапное желание предстать перед Тау во всей красе, как и выбор имени в чате — Клубника, символ похоти, — красноречиво свидетельствовали о женском коварстве.

Может, ей нравится флиртовать с Тау? Нет, в это я не мог поверить. Ребекка сделана изо льда. По крайней мере в отношениях с мужчинами.

Я взглянул на часы. Было уже две минуты четвертого, а Тау все не появлялся.

Ребекка тем временем заказала чай и медленно потягивала его, листая «Тысячелетнее царство» Френгера. Они с Тау выбрали эту книгу в качестве отличительного знака, по которому им предстояло узнать друг друга.

В три часа семь минут в кафе вошел высокий, стройный мужчина и огляделся. Еще не разглядев книги в его руках, я сразу понял, что это и есть Тау. У него были черные волосы и глаза, худое лицо с угловатыми чертами. Не красавец, но я мог поклясться: женщины так и прыгали к нему в постель.

И это меня нисколько не обрадовало — учитывая мои подозрения насчет Ребекки. Она тем временем заметила незнакомца и внимательно его разглядывала.