Саддам Хусейн

Обещание Хайдара было выполнено вскоре: ранним утром 18 января три иракские баллистические ракеты ударили по Тель-Авиву, а две — по северному городу — порту Хайфа.

Хотя они и причинили незначительный вред, но поубавили эйфорию у коалиции, возникшую после первоначального воздушного удара, и породили опасения относительно реакции Израиля. Да и сами израильтяне были в замешательстве. Впервые с момента образования их государства его главные населенные пункты подверглись бесцеремонному военному нападению со стороны регулярной арабской армии. Не меньше раздражало израильтян и мучительное осознание, что их «втянули» в войну, которую они не вели, а они ничего не могут с этим поделать. Ответный удар, одно из главных оснований израильского стратегического мышления за последние четыре десятилетия, определенное не решал возникшей проблемы. Ответные удары предпринимались для того, чтобы обезопасить Израиль и дать понять возможным агрессорам, что их потери неизбежно превысят предполагаемый выигрыш. Но эта логика не подходила к данной ситуации, ибо агрессия Саддама была направлена на то, чтобы спровоцировать ответ, а не избежать его.

Если ответ играл бы на руку Саддаму, то бездействие тоже было делом рискованным. Подставлять другую щеку не только было не по нутру израильтянам, но это могло сильно повредить сдерживающей позиции Израиля в будущем. Учитывая унаследованную вражду арабов и евреев и пристрастное отношение их друг к другу, не было никакой гарантии, что арабы примут сдержанность Израиля за то, чем она была — за признак зрелости и силы. И действительно, если судить по восторженной реакции арабских масс на иракскую атаку, это действие было воспринято как демонстрация арабской силы и израильской слабости.

Разрываясь между этими противоречивыми обоснованиями, израильское правительство склонилось к решению, которого меньше всего ожидали Саддам и многие израильтяне, — к сдержанности. Правда, на это решение серьезно повлияли заверения американской администрации и других членов коалиции. В телефонном разговоре с премьером Шамиром Джордж Буш умолял о сдержанности и пообещал «тщательнейшую операцию по поиску и разрушению оставшихся у Ирака передвижных ракетных пусковых установок». Правда и то, что некоторые влиятельные лица в Иерусалиме были настроены ответить. Израильский начальник штаба, генерал-лейтенант Дан Шомрон, заявил, что «удар по мирному населению не может остаться безнаказанном», а его начальник, министр обороны Моше Арене сказал, что израильский ответный удар — неизбежен: «Мы заявляли и широкой публике, и американцам, что если на нас нападут, мы ответим; на нас напали — и мы определенно ответим. Мы должны защищаться». Все же решение удержаться отражало ясное осознание, что кратко-и долгосрочные преимущества сдержанности намного превышают немедленное удовлетворение от мщения.

Сдержанность Израиля спутала карты Саддама. Хотя он торжествующе заявлял, что «Навуходоносор возгордился в своей могиле», а «Саладин ибн Айюб славит величие Аллаха», он понимал, что его усилия втянуть Израиль в конфликт на начальной стадии войны пропали даром. Арабские члены коалиции не только не наградили его действия аплодисментами, но сирийцы, которые попали бы в наиболее неловкое положение в случае столкновения Ирака с Израилем, высмеяли поступок Саддама:

— Ты волен в одиночку сражаться со всем миром, — сказал Саддаму сирийский министр обороны Мустафа Тлас, — но ты не можешь претендовать на мудрость и разум. И посему ты не волен призывать других людей, чтобы они присоединились к тебе в этой глупости.

А сирийский министр иностранных дел Фарук аль-Шара заверил иностранных послов в Дамаске, что Сирия не даст себя втянуть в войну с Израилем, чтобы доставить удовольствие Хусейну, даже если Израиль ответит ударом на удар.