Саддам Хусейн

Устраняя возможное общественное недовольство войной при помощи такой внутренней политики, Хусейн уделял большое внимание единственному государственному органу, который мог бы принести серьезную опасность его режиму — армии. Заставив своих сотрудников последовать его примеру и носить всегда военную форму вместо щеголеватых костюмов, он преобразил Совет революционного командования в свой военный штаб, таким образом сохраняя жесткий контроль над ходом боевых действий. Видимо, этот контроль и страх, владеющий полевыми иракскими командирами и неизбежный в условиях тоталитарной системы, были главными причинами их несамостоятельности и безынициативности. В быстро меняющейся боевой ситуации командиры были не способны принимать самостоятельные решения и постоянно обращались в вышестоящие штабы за распоряжениями и консультациями.

Первоначально Саддам Хусейн рассчитывал на быстрый успех. Но уже через несколько недель после начала военных действий стало ясно, что план «блицкрига» провалился. 5 октября 1980 года Ирак заявил о своей готовности вернуться к исходным позициям, однако ответа на это предложение из Тегерана он не получил. Война продолжалась. При этом иракские вооруженные силы не проявляли способностей к ведению наступательных операций современного типа. По оценке западногерманского журнала «Шпигель», офицеры Саддама Хусейна показали себя дилетантами, не способными обращаться с современной военной техникой. Ирак не сумел использовать своего преимущества ни в танках, ни в авиации.

Уже в январе 1981 года Иран осуществил свое первое успешное контрнаступление. Иранская армия, хотя и ослабленная после революции, неожиданно для Саддама Хусейна обнаружила высокий боевой дух и стойкость. Результатом сочетания национализма персов, всегда пренебрежительно относящихся к арабам и ущемленных иракским вторжением на их землю, а также религиозного фанатизма, стало сплочение иранского общества вокруг аятоллы Хомейни.

В сентябре 1981 года Иран перешел к массированным контрнаступательным операциям. В ходе их иранское военное командование начинает применять тактику «людских волн». В авангарде наступающих двигались отряды басиджей (добровольцев-смертников), состоящие в основном из 14-17-летних мальчишек. После артиллерийской подготовки они шли в «психическую атаку» сплошной лавиной, не обращая внимания на яростный огонь иракцев, подрывались на минных полях, расчищая тем самым путь для прохождения дорогостоящей бронетанковой техники.

В середине 1982 года началась новая и более опасная стадия в борьбе Хусейна за свое политическое выживание. От «второй Кадисии» не осталось ничего, кроме догорающих остатков военных орудий, почти 100 000 иракских трупов, оставшихся на поле битвы, и толп военнопленных в иранских лагерях. И что было еще хуже для Хусейна, политику «пушек и масла», возможно, самую главную опору иракского национального духа, пришлось отменить из-за того, что военные расходы истощали финансовые резервы страны, из-за снижения нефтяных доходов как следствия войны с Ираном и всемирного переизбытка нефти; эту потерю увеличило то, что Сирия перекрыла иракский нефтепровод на Банияс в Средиземном море (Дамаск был тогда ближайшим арабским союзником Ирана), что снизило ожидаемые доходы Ирака от нефти на 5 миллиардов долларов. Притом, что экспортные доходы Ирака упали с 35 миллиардов долларов до войны до 3 миллиардов в конце 1983 года, правительству пришлось отказаться от большой доли не самых значительных трат и ввести режим строгой экономии. Поэтому импорт гражданских товаров упал с высшей точки в 21,5 миллиарда долларов в 1982 году до 12,2 — в 1983 и 10–11 миллиардов в год с 1984 по 1987 гг.

Как ни странно, но, с другой стороны, военные неудачи Ирака помогли Хусейну сплотить вокруг себя нацию. Как только Ирак перестал сражаться на чужой земле, но стал защищать свою, в войсках возродился боевой дух, и моральная стойкость народа необычайно укрепилась. Хусейну удалось избежать позора поражения, и он смог изобразить войну как героическую всенародную оборону, а тем самым и всего арабского мира, против фанатичного и агрессивного врага, который неуклонно отвергал все мирные инициативы. В этом ему помогало всевозрастающее высокомерие революционного режима в Тегеране. Муллы не только с ходу отвергали одну за другой миролюбивые потуги Ирака, но объявили основной задачей войны не только свержение Саддама Хусейна, но и 150 миллиардов долларов репараций и возвращения на родину 100 000 шиитов, высланных из Ирака перед началом войны.

Другим фактором, смягчившим пагубные последствия поражения, была способность режима обеспечить достаточный приток товаров широкого потребления и продолжать щедро обеспечивать родственников жертв войны, несмотря на введение режима строгой экономии. Однако этот успех был результатом не финансового искусства Саддама, а всевозрастающего регионального и международного страха перед исламской республикой, что дало Ираку доступ к международным рынкам и щедрые «займы» у государств Залива.