Саддам Хусейн

Вместе с президентом Египта Мубараком Хусейн сыграл также важную роль, способствуя историческому решению ООП о признании права Израиля на существование в ноябре и декабре 1988 года: если бы не их готовность защитить ООП от гнева Сирии, политическая маневренность палестинцев была бы серьезно ограничена. Однако, как и в прошлом, отношение Хусейна к ООП диктовалось не столько сочувствием делу Палестины, сколько желанием получить лучшую позицию для заключения сделок по сравнению с ненавистным ему сирийским президентом Хафезом Асадом.

Во время Ливанской войны, в которой Израиль сражался против Палестины и Сирии, отношения между сирийцами и палестинцами испортились как никогда. Летом 1983 года Ясира Арафата выслали из Дамаска, ясно демонстрируя негодование Сирии против его лидерства. Асад спровоцировал вооруженный мятеж против власти Арафата со стороны просирийских элементов внутри «аль-Фатах», основного составляющего звена ООП. К ноябрю 1983 года мятежникам удалось вытеснить сторонников Арафата из долины Ливана в Триполи; через месяц произошла унизительная эвакуация войск ООП из Ливана – вторая за тот же год, хотя на этот раз из Триполи, а не из Бейрута, и скорее под давлением Сирии, а не Израиля.

Раскол между Сирией и ООП был для иракского президента скрытым благом, и он не преминул воспользоваться этой трещиной в арабском единстве, чтобы расширить свою поддержку палестинскому делу. Так, не прошло и десяти лет после проведенного с его подачи покушения Абу Нидаля на жизнь израильского посла в Лондоне, которое привело к войне в Ливане и самому крупному военному поражению ООП после «Черного сентября», как Хусейн объявил себя главным «защитником» палестинской организации.

Жгучее желание наказать Асада за его «предательскую» роль в ирано-иракской войне проявилось и в других направлениях, помимо палестинского. Хотя Хусейн сразу после окончания иранской войны публично пообещал не вмешиваться во внутренние дела других арабских стран, его правая рука, Таха Ясен Рамадан, разъяснил, что к Сирии это не относится.

– Разве не пришло время, – задал он риторический вопрос, – избавиться от Хафеза Асада и его бандитов в интересах арабской нации?

Действительно, осенью 1988 года началось интенсивное иракское вмешательство в ливанскую гражданскую войну в форме финансовой и военной поддержки генералу Мишелю Ауну, самопровозглашенному маронитскому президенту, объявившему «освободительную войну», направленную на изгнание сирийцев из Ливана.

Всевозрастающее вмешательство в Ливане привело к развитию молчаливого сотрудничества с Израилем. Ибо так же, как вражда между Сирией и Израилем подняла репутацию Хусейна в ущерб Асаду, так и разногласия между Ираком и Сирией способствовали безопасности Израиля. Это сотрудничество в основном выражалось в том, что Израиль воздерживался от перехвата иракского оружия христианам, несмотря на полную возможность с помощью израильского флота сделать это. Сообщалось также, что израильский порт Хайфа использовался Ираком как перевалочный пункт для поставки танков и тяжелых вооружений генералу Ауну. В ноябре 1988 года Хусейн объявил о своей готовности даже сотрудничать с Израилем ради «освобождения Ливана от сирийской оккупации», хотя это далеко идущее заявление (которое, впрочем, вскоре было отозвано) прошло практически незамеченным.

Ни усилия Хусейна внутри страны, ни его международные уловки не могли скрыть того, что Ирак сильно пострадал от войны. Экономика его была разрушена. Стоимость восстановления оценивалась в 230 миллиардов долларов. Даже если оптимистически (а не реалистически) предположить, что каждый доллар, полученный за нефть, будет направлен на реконструкцию, на восстановительные работы потребовалось бы почти два десятилетия. Дело же обстояло так, что через год после прекращения военных действий 18-миллиардные доходы Ирака от нефти были недостаточны даже для покрытия текущих расходов: гражданский импорт приближался к 12 миллиардам (из которых 3 миллиарда шли на продукты питания) , военный импорт превышал 5 миллиардов, возврат долга составлял 5 миллиардов, расходы на иностранных рабочих доходили до одного миллиарда, так что режиму нужно было бы еще 10 миллиардов в год, чтобы уравновесить текущий дефицит, прежде чем он мог бы приняться за сизифов труд восстановления.