Саддам Хусейн

Тем не менее, секуляризация и модернизация Ирака не были безболезненным или, тем более, успешным процессом. Во-первых, осуществление баасистского социализма сопровождалось теми же хроническими проблемами, что и при советском и восточноевропейском социализме: неэффективность, излишние расходы, плохое управление и коррупция. Поэтому беспрецедентное увеличение финансовых ресурсов не сгладило социального неравенства. В основном оно осталось неизменным со времен монархии: доля беднейших пяти процентов семей в валовом национальном доходе составляла 0,6 процента, в то время как верхние 5 процентов получали 22,9 процента. Экономический контраст между сельскими и городскими районами даже увеличился. Согласно различным оценкам, в 1978 году более четырех миллионов человек все еще жили в мазанках, а приблизительно 250 000 – в шатрах. Предполагаемая земельная реформа проходила неровно, и сельское хозяйство, которое в прошлом не только кормило население Ирака, но и экспортировало свои продукты, стремительно приходило в упадок и привело к зависимости Ирака от импорта продовольствия.

Быстрая урбанизация привела к серьезным социальным и экономическим неурядицам. На окраинах городов возникал новый лишенный прав класс, недовольный и раздраженный своей бедностью. Это положение было особенно тревожным в Мадинат-эль-Тавре, преимущественно шиитском поселении недалеко от Багдада, который стремительно рос и достиг населения почти в два миллиона.

Стараясь справиться с недостатками социалистической экономики, Хусейн решил поощрить развитие частного сектора. К середине 1970-х годов он всячески стимулировал предпринимателей и все больше привлекал частные компании, местные и зарубежные, к государственным программам развития. Такое отклонение от централизованной социалистической экономики, разумеется, не было необычным в 1970-х гг. Все большее количество арабских режимов, не отпуская рычагов экономической власти, пыталось ввести какую-то толику либерализации в свои строго контролируемые экономические системы. Основательно порвав с централизованным социализмом своего предшественника, президент Анвар Садат вступил на путь экономической открытости, допустив приток внутреннего и иностранного капитала в египетскую экономику. Даже заклятый враг Саддама в Дамаске, президент Хафез Асад, не проводил догматическую экономическую политику, но пытался внедрить некоторые элементы свободного рынка в контролируемый государством сирийский социализм. Все же, тогда как у Садата политика была в целом мотивирована экономически (благодаря гораздо менее авторитарному характеру египетской политической системы), основная причина политики умеренной либерализации у Саддама была столь же политической, сколь и экономической: создание нового социального класса «национальной буржуазии», чьи экономические интересы выходили за узкие рамки и которая была верна человеку, сделавшему возможным ее возникновение – Саддаму Хусейну.

Поскольку Саддам постоянно обещал иракскому народу «не отклоняться от тропы социализма ни сейчас, ни в будущем», он понимал необходимость дать разумное объяснение своим экономическим нововведениям и прагматизму. «Арабский социализм, – утверждал он, – труднее и сложнее, чем обычный капитализм и коммунизм. Капитализм защищает полную свободу, не принимая во внимание того, что должны быть исключения, а стало быть, проявляет безразличие к порче, которая может быть нанесена обществу. Что касается коммунизма, он утверждает, что не может быть частной собственности. Таким образом, он выбирает временный и легкий путь. Что касается нас, у нас есть социалистический сектор и частный сектор... Наш выбор более сложный, потому что легкое решение не всегда правильное».

А как насчет социально-экономических несправедливостей, присущих частному сектору? Здесь у Хусейна та же направленность: «Социализм не означает равного распределения богатства между нищими бедняками и богатыми эксплуататорами; это было бы слишком жестким решением. Социализм – это средство поднять и увеличить производительность труда».

Эмансипация женщин в Ираке является ярким примером довольно эклектичной и поверхностной приверженности Саддама баасистской социалистической доктрине. «Не может быть настоящей радикальной перемены в арабском обществе к единству, свободе и социализму, пока женщины остаются низшими существами и неравными партнерами», – говорилось в Политическом отчете Восьмого съезда партии Баас. Хотя при Хусейне были предприняты некоторые важные шаги в этом направлении, они далеко не соответствовали далеко идущим целям Баас. Впрочем, власть патриархальной семьи над иракской женщиной ослабела («превосходство мужчин в духе исламского закона господствовало в тех областях, которые наиболее непосредственно влияли на женщину как личность – многоженства, развода и наследства»), однако баасистские меры были «гораздо менее радикальны, чем, например, Тунисский кодекс или семейные реформы шаха, не говоря уже о радикальном разрыве Ататюрка с исламским семейным правом в 1926 году».