Саддам Хусейн

— Однако, — добавил он, — я гораздо умнее, чем они. Я узнаю, что они сговариваются убить меня, задолго до того, как они начинают планировать, как это сделать. Это дает мне возможность разобраться с ними до того, как у них появляется малейшая возможность уничтожить меня.

Этот устоявшийся взгляд на мир можно частично объяснить неблагополучным детством Саддама, редко дарившим ему надежные узы близких семейных привязанностей, научившим его жестокому закону выживания сильнейших — закону, которому он впоследствии был верен на протяжении всей своей политической карьеры. Но не в меньшей степени это мировоззрение является результатом безжалостной политической системы, в которой он действовал на протяжении последних трех десятилетий и в которой грубая сила была единственным методом политических действий.

Эта безжалостность связана не столько с личными особенностями, сколько с природой иракского государства. Ибо Ирак — это страна противоречий и конкурирующих честолюбий. Это страна со славным имперским прошлым, уходящим в тысячелетия, с амбициозными планами на будущее и все же геополитически ограниченная: фактически окруженная сушей и шестью соседями, из которых, по крайней мере, двое — Турция и Иран — больше Ирака и стремятся к экспансии. Это страна, которая стремится защищать дело арабского национализма, будучи в то же время, по словам ее первого современного правителя, короля Фейсала I, не более чем «невообразимой массой человеческих существ, лишенных какой бы то ни было патриотической идеи, напичканных религиозными традициями и нелепостями… и склонных к анархии». Это страна, раздираемая этническими и религиозными разногласиями, страна, где основное неарабское население — курды — подвергается постоянному угнетению и где большинство населения — шииты — с самого начала образования иракского государства управлялись в качестве неравноправного класса меньшинством, суннитами, которые составляли всего лишь треть населения.

Эта пропасть между мечтами о величии и унизительной реальной слабостью породила разочарование и ощущение ненадежности. Столкнувшись с непрерывным внутренним брожением, а также с труднопреодолимыми внешними испытаниями, правящая олигархия в Ираке была осуждена на постоянные арьергардные бои за политическую законность и личное выживание. Результатом оказалась чересчур знакомая политика насилия, ярким примером которой стала трагедия крошечной ассирийской общины в северном Ираке летом 1933 г. Зверства, совершенные иракской армией против этнического меньшинства приблизительно в 3000 человек, требующего национального и религиозного признания, многими превозносились как акт национального героизма. По всей стране прошли торжества, и в северном городе Мосул «были установлены триумфальные арки, украшенные дынями, обагренными кровью, с воткнутыми в них кинжалами (олицетворяющие головы убитых ассирийцев)».

Когда в июле 1958 года династия Хашимитов, правившая в Ираке со времен ее воцарения в 1921 году, была свергнута военными во главе с генералом Абдель Керим Касемом, изуродованное тело иракского правителя Абдель Илаха разъяренная толпа проволокла по улицам Багдада, прежде чем его повесили на воротах Министерства обороны. Подобным образом обошлись с телом Нури Саида, премьер-министра и «сильного человека» в бывшем правительстве, после того как оно было выкопано толпой из могилы. Когда несогласные офицеры в Мосуле тщетно пытались свергнуть Касема в марте 1959 года, он подверг город самой кровавой бойне в современной истории Ирака. Четыре года спустя изрешеченное пулями тело Касема было показано по иракскому телевидению.

Преемник Касема, собственная партия Саддама — Баас, отнюдь не была снисходительней к своим политическим противникам. Когда ее свергли в ноябре 1963 года, всего после девяти месяцев ее господства, «всякого рода отвратительные орудия пытки» были найдены в подвалах Кашр-аль-Нихана — королевского дворца, превращенного баасистами в пыточный центр. Здесь нашли «электрические провода со щипцами, заостренные железные колья, на которые сажали заключенных, и машину для отсечения пальцев. Везде валялись вороха окровавленной одежды, на полу обнаружили кровавые лужи, а на стенах пятна крови».