САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть I (Двухтомник англо-американской фантастики)

— Ни ты, ни кто другой никогда больше не увидят снова «фтор восемьдесят плюс». Примерно через четырнадцать часов этот кусочек — как бы ты выразился? — испарится.

— Что значит — как бы я выразился? А как бы ты выразился?

— Видишь ли, — начал я объяснять, — если быть совершенно точным, то это вещество взрывается уже сейчас. Но взрывается очень медленно. А чтобы взрыв был действительно эффективным, надо дать этому кусочку увеличиться в объеме при температуре свыше шестидесяти градусов по Фаренгейту, в герметически закупоренной бомбовой оболочке объемом по меньшей мере десять тысяч кубических футов. При этих условиях, получив нужное давление, он взрывается. Но чтобы достичь такого давления, под которым мой «фтор восемьдесят плюс» начнет подвергаться перестройке атомной структуры, оболочка нашей бомбы в десять тысяч кубических футов должна иметь толщину по меньшей мере в два или три фута.

Рэйзин размешал джем в своей чашке и перебил:

— Это химеры. Так что пусть он себе спокойно испаряется. Сожги свою формулу и не обращай на это больше внимания. Но раз уж ты его принес — давай взглянем на него. — Он развернул маленький сверток и воскликнул: — Я все время знал, что это только шутка!

Бумага раскрылась, и внутри не оказалось ничего, кроме записной книжки.

Я закричал:

— Святое небо! Это же должно лежать на сохранении в банке! Это же формула!

— А бомба?

— Не бомба, Рэйзин, — я ведь только что объяснял тебе, что «фтор восемьдесят плюс» не может сам по себе превратиться в бомбу. Проклятье! Я, наверное, оставил его в бакалейной лавке.

— Он ядовитый?

— Ядовитый? Не думаю… Одну минуту, одну минуту! Я отчетливо помню: выйдя из дома, я положил формулу в правый карман пальто, а «фтор восемьдесят плюс» — в левый. Затем я прежде всего зашел в международную кондитерскую купить этот джем и конфеты и, чтобы не слишком набивать левый карман, переложил… О, все в порядке, Рэйзин! Не о чем волноваться, если не считать того, что эта записная книжка — не тот предмет, который я хотел бы таскать с собой. Образец находится в банке, в целости и безопасности. Это была вполне естественная ошибка — пакеты очень похожи по размеру и весу. Нет никаких оснований для беспокойства. Не хочешь ли попробовать «Усладу джентльмена»?

Но Рэйзин сказал:

— Этот ужасный кусочек фтора — ты ведь оставил его в банке, не так ли?

— «Фтор восемьдесят плюс». Ну и что?

— Ты хранишь свои вклады в Морском банке?

— Да, но в чем дело?

— Так же поступаю и я. Это самый надежный банк во Франции. Его подвалы — теперь слушай меня внимательно, Перфремент, — надежно защищены от грабителей, они бомбоустойчивы, огнеупорны и непроницаемы для воздуха. Подвал, где находится хранилище вкладов, имеет сорок футов в длину, тридцать футов в ширину и десять футов в высоту. Это составляет объем в двенадцать тысяч кубических футов. В подвале поддерживаются низкая влажность и постоянная температура в шестьдесят пять градусов по Фаренгейту. Стены подвала сделаны из прочной стали и железобетона толщиной в три фута. Одна только дверь весит тридцать тонн, но она подогнана с такой же точностью, как пробка в медицинской склянке. Тебе это все о чем-нибудь говорит?

— Но позволь, — воскликнул я, — позволь…

— Вот именно — позволь! Ты можешь повторять это до бесконечности. Знаешь ли ты, что ты натворил, мой безответственный друг? — сказал доктор Рэйзин. — Ты поместил свой кусок «фтора восемьдесят плюс» в его немыслимую оболочку. Это типично в твоем духе! Тебе никогда не приходило в голову, что бомба может иметь продолговатую форму и при этом быть величиной с банк? Поздравляю тебя!

Я сказал:

— Я знаком с управляющим — мосье ле Кэ, а он знает меня. Я немедленно с ним повидаюсь.

— Сегодня суббота. Банк уже закрыт.

— Да, знаю, но я попрошу его прийти вместе с ключами.

— Желаю тебе успеха, — сказал Рэйзин.

Телефонный звонок на квартиру мосье ле Кэ дал мне лишь информацию о том, что он уехал на уик-энд в Лафферт, примерно в восьмидесяти милях от побережья, в горы, где у него стоит бунгало. Поэтому я стал искать такси. Но начинался карнавальный уик-энд, и ничего нельзя было достать, кроме одной из тех типично французских машин, которые работают на каменноугольном газе и керосине и в которых практически не действует ни одна деталь, и все же они, подобно самым дешевым будильникам, кое-как продолжают ходить, без особой точности, зато с ужасающим грохотом. А шофер был неприятный малый в берете, он все время грыз целую неочищенную чесночную головку и кричал вам прямо в лицо, будто вы находились на расстоянии сотни ярдов.

После утомительного и зловонного путешествия, во время которого автомобиль дважды пришлось ремонтировать мотком проволоки, мы добрались до Лафферта и с немалыми трудностями нашли мосье ле Кэ.

— Для вас — все что угодно, — сказал он мне. — Но открыть банк? Нет, это невозможно.

— Советую вам сделать это, — сказал я угрожающим тоном.