Садовник

Люди заахали, одна из женщин разрыдалась.

— Что это значит? — спросил я доктора Эмерсон.

— Думаю, будут увозить.

— Что увозить?

— Не что, а кого… План «И» значит «Исход». Детей увезут.

— Нет!

Ко мне подошла мама:

— Ничего не поделаешь, Мейсон. Рисковать нельзя.

— Но куда? Куда их увезут? Теплицу так быстро не построишь…

Мама и доктор Эмерсон переглянулись.

— Мейсон, эта теплица не единственная, — произнесла доктор Эмерсон.

— Как? — Ну, конечно: каждая книга в зеленой комнате относилась к одному ребенку, а книг там были тысячи. — Сколько же их?

— В Соединенных Штатах — десять, — сказал Соломон.

Я опешил:

— Есть и в других странах?

— На всех континентах, — кивнул Соломон.

Как такое возможно? У меня закружилась голова. И тут я вспомнил о Лейле.

— Кто-нибудь говорит по-французски? — крикнул я на бегу.

Миловидная светловолосая женщина в очках с тонкой оправой перевела мои слова. Лейла заморгала и посмотрела на меня:

— Мейсон?

Я прижался губами к ее лбу и обнял. Мама опустилась на колени рядом со мной:

— Мейсон, людям нужно работать. Пойдем!

— Без нее я не пойду.

Мама почесала затылок:

— Придется.

— Я возьму ее с собой.

— Ты уже знаешь, к чему это приведет. — Она положила руку мне на плечо.

Я отклонился и посмотрел на Лейлу. А затем вспомнил еще кое о чем:

— Что будет с Евой?

— Она поедет вместе со всеми, — ответила мама. — За ней будут следить, но она наверняка опять возьмется за свое. Как говорится, не отталкивай от себя друзей…

— …а тем более врагов.

— Вот именно. — Она пожала плечами. — Помощи ждать неоткуда. Полиции ее не выдашь.

— Куда нас повезут? — спросила Лейла.

Мама покачала головой:

— Не знаю. Но вы будете в безопасности.

Лейла посмотрела на меня:

— Я хочу остаться с тобой.

— Я бы тоже этого хотел, — улыбнулся я.

Она обвила руками мою шею и притянула меня к себе; я чувствовал ее дыхание.

— Тогда давай так и сделаем. Пусть мне осталось недолго, но я хочу провести это время с тобой.

Я прижался лбом к ее лбу. Мне не терпелось сказать «да», вырвать трубки и унести ее оттуда. Прожить остаток наших дней так, как хотелось нам. Остаток ее дней…

Вместо этого, чувствуя, как глаза наполняются слезами, я прошептал:

— Они найдут способ, чтобы ты могла жить сама, отдельно от машины.

Лейла еще крепче ухватилась за меня:

— Нет. Не найдут. Забери меня отсюда.

Чуть отстранившись, я взял ее лицо в ладони. Она заплакала, и я почувствовал, что по моим щекам тоже потекли слезы.

— Не могу. Хочу, но не могу.

— Нет. — Лейла зажмурила глаза, лицо сморщилось, голова в моих руках раскачивалась из стороны в сторону. — Нет. — И еще сильнее прижалась ко мне. — Пожалуйста, Мейсон, прошу тебя.

— Послушай, послушай. — Меня душили рыдания, и я изо всех сил старался сдержать их. — Они точно найдут способ. Ты ко мне приедешь.

Карие глаза были полны слез.

— Куда?

Доктор Эмерсон говорила, что есть шанс стабилизировать органические вещества, когда дети перестанут расти. Сколько будет Лейле? Восемнадцать? Девятнадцать? К тому времени я уже окончу школу.

— В Стэнфорде. Я буду в Стэнфорде. Найдешь меня там.

Какой я дурак, она и представления не имеет о Стэнфорде!.. Я достал из кармана телефон и вложил ей в руку:

— Я найду тебя. Сам.

Прежде чем Лейла успела ответить, я снова взял ее лицо в ладони — на этот раз крепче — и, стараясь не разрыдаться, как малый ребенок, быстро поцеловал в губы. Ее блестящие щеки были мокры от слез. Открыв глаза, она взяла меня за руки и надолго прижалась губами к моей щеке — той, что со шрамом. Надо уходить — сейчас или никогда.

— Увидимся, — прошептал я.

Лейла сжимала мои ладони еще несколько мгновений, затем отпустила. Я отошел от нее и направился к выходу. Не оглядываясь — иначе я не смог бы оставить ее там.

За дверями теплицы царил хаос. Людей стало гораздо больше, никто даже не глядел в мою сторону.

Мама стояла рядом с Соломоном. Он протянул мне свою теплую руку.

— Мейсон, я рад, что мы наконец встретились.

Я кивнул.

— Я уезжаю, — добавил он. — Но у меня есть к тебе предложение. Хочу помогать тебе в будущем. Возможно, даже стать его частью. Некоторым образом.

— Хорошо, я подумаю.

Я оставил их с мамой наедине, чтобы они могли попрощаться.

На улице я прислонился спиной к водительской двери джипа, вытирая нос рукавом. Десять минут спустя появилась мама; ее глаза опухли и покраснели.

— Ты все еще любишь его, — сказал я.

— Всегда любила.

— Зачем же ты его оставила?

Она потрепала меня по щеке:

— Ты так и не понял?

Понял. Она все делала ради меня.

Я хотел было открыть дверь, но мама мягко отвела мою руку:

— Тебе рано за руль.

— С каких пор? — спросил я, все еще вытирая слезы.

— С сегодняшнего дня, — улыбнулась мама. — Теперь все изменится.

Мы сели в машину и отправились домой.

— Тебя уволили?

— С треском. Так или иначе, я давно хотела сменить работу. Стану преподавать в портлендском колледже.

— Правда?

Она кивнула и добавила:

— А ты будешь бесплатно там учиться.

В боковое зеркало я наблюдал, как удаляется «Тро-Дин».

— Ни за что. Я еду в Стэнфорд.

ЭПИЛОГ

— Эй, вы, двое! Экскурсия окончена!