Садовник

- Естественно! Кто в наши дни умеет писать?! Никаких проблем! Мы дадим вам в помощь лучших редакторов и литературных секретарей. Я сам не смог бы написать даже открытки своим детям. Ну и что?

- Я и читать не умею, - прибавил Шанс.

- Конечно, не умеете! - воскликнул Стиглер. - У кого есть время на книги? Никто не читает - все говорят, слушают, смотрят, глазеют. Мистер Сэдовник, это звучит кощунственно в устах редактора... но, признаюсь честно, издать книгу в наши дни - это не сад вырастить.

- Какой сад? - заинтересовался Шанс.

- Да любой. Мы, конечно, пытаемся расти вширь, но - увы! - в этом мире выходит слишком много книг! А тут еще стагнация, инфляция, безработица... Короче говоря, книги почти не продаются. Но, позволю заметить, такого мощного дерева, как вы, все это не касается. Мне легко представить, как Шэнси Сэдовник растет и зеленеет в саду нашего издательства! Я пришлю вам проект договора с примерными цифрами и наши пожелания. Вы пока у Рендов?

- Да, я у них.

Гостей пригласили к столам. За столиком Шанса оказалось десять человек, причем по обе руки от него уселись женщины. Разговор скоро перешел на политику. Очень пожилой мужчина, сидевший напротив Шанса, обратился к нему. Шанс сразу почувствовал себя не в своей тарелке.

- Мистер Сэдовник, когда, по вашему мнению, правительство перестанет считать ядами побочные продукты химического синтеза? Я лично участвовал в борьбе за запрещение ДДТ, поскольку верил, что химикам не составит особого труда разработать менее вредные инсектициды. Однако при переработке нефти все обстоит совершенно иначе - чтобы получить топливо, необходимо смириться с продуктами расщепления керосина!

Шанс безмолвно смотрел на старца.

- Я хочу сказать, что не может быть и речи о том, чтобы приравнять порошок от тараканов к золе от сгорания нефти! Это даже идиоту ясно!

- И порошок, и зола одинаково вредны для растений в саду, - промолвил Шанс.

- Слышите, что он говорит! - воскликнула женщина, сидевшая справа от Шанса. - Он просто гений... - прошептала она затем своему соседу так, чтобы все услышали. Потом, уже снова громко, прибавила: - Мистер Сэдовник обладает удивительным талантом говорить на сложнейшие темы простым человеческим языком. И это дает мне основания верить, - продолжала дама, - что мистер Сэдовник и его влиятельные друзья, и среди них сам президент, придают исключительное значение этим вопросам!

После этой тирады многие гости ухмыльнулись.

Важного вида мужчина в пенсне сказал, обращаясь к Шансу:

- Хорошо, мистер Сэдовник, я согласен, речь президента обнадежила нас. Однако факты - упрямая вещь! Безработица достигла угрожающих размеров, неслыханных в этой стране, рынок в кризисе почти как в 1929 году, ряд крупнейших компаний с безупречной репутацией обанкротились. Скажите мне, сэр, вы и вправду верите, что президент в состоянии переломить эту тенденцию?

- Мистер Ренд сказал, что президент знает, что делает, - взвешивая каждое слово, ответил Шанс. - Я был с мистером Рендом, когда он говорил с президентом. Когда они поговорили, мистер Ренд сказал, что президент знает.

- А что вы думаете по поводу войны? - спросила, наклоняясь к Шансу, молодая женщина, сидевшая слева.

- Войны? Какой войны? - переспросил Шанс. - Я видел много войн по телевизору.

- Увы! - вздохнула женщина. - В этой стране реальность - сон, а телевизор - сама реальность! Миллионы и миллионы считают войну просто еще одним телесериалом. А там, на фронте, умирают живые люди!

Шанс пил кофе, когда к нему приблизился один из гостей. Представившись, гость уселся рядом с Шансом и стал внимательно на него смотреть. Он был старше, чем Шанс, и походил на людей, которых Шанс часто видел по телевизору. Длинные шелковистые седые волосы спадали назад, большие глаза с необычайно длинными ресницами были очень выразительны. Человек этот говорил мягко и медленно, время от времени останавливаясь, чтобы рассмеяться коротким сухим смехом. Шанс не понимал, что говорит незнакомец и почему он смеется. Каждый раз, когда Шансу казалось, что человек ждет от него какого-то ответа, он отвечал утвердительно или же просто кивал головой. Внезапно человек наклонился к Шансу и что-то прошептал ему на ухо - похоже, на этот раз он хотел получить конкретный ответ. Но Шанс вопроса не понял и не знал, что ответить. Тогда человек повторил свой вопрос, и снова Шанс промолчал. Придвинувшись вплотную к Шансу, человек снова твердо задал вопрос; видно, в лице Шанса было что-то такое, что заставляло его проявлять настойчивость.

- Хочешь, мы займемся этим прямо сейчас? Пойдем наверх и там займемся? повторял полушепотом незнакомец.

Шанс не знал, чем ему предлагают заняться. А вдруг он этого не умеет? Наконец Шанс сказал:

- Я бы хотел сначала посмотреть.

- Посмотреть? Ты хочешь сказать, посмотреть на меня? Как я делаю это сам с собой? - сказал человек, даже не пытаясь скрыть изумления.

- Да, - сказал Шанс. - Мне очень нравится смотреть.

Незнакомец отвел глаза в сторону, а затем снова повернулся к Шансу.

- Если тебе это нравится, то мне тоже, - отважно заявил он.