Садовник

— Поверьте мне, святой отец, вот такие люди, как он, и построят наше ближайшее будущее. И я говорю это не потому, что так уж уважаю мнение сеньора Троцкого. Просто они свободны от традиционных условностей и могут создавать новое, не оглядываясь на старые имена.

Падре, словно признавая свое поражение, лишь развел руками, и тут к воротам усадьбы подъехала машина — большая, красная и буквально полыхающая на солнце.

Падре Теодоро и сеньора Тереса едва успели переглянуться, как калитка с грохотом распахнулась, и к веранде быстрым, энергичным шагом устремился человек. Огромный, выше и толще всех, кого когда-либо видел Себастьян, он держал в одной руке толстую черную трость с массивным круглым набалдашником, а в другой — такую же черную, невиданно толстую сигарету.

Громоподобно прокашлявшись, визитер взбежал по ступенькам на террасу и развел толстые руки в стороны.

Себастьян, падре Теодоро и сеньора Тереса замерли.

— Это же я, Тереса! — громыхнул человек и подошел к сеньоре Тересе. — Та-ак… уже вижу, что ты меня не признала… Да ты и сама выросла! Такая дама стала!

Шофер внес на террасу и поставил на дощатый пол его вещи, Себастьян мельком взглянул на них, и у него подкосились ноги. Рядом со светлым чемоданом, в большом, красиво расписанном горшке колыхался на ветру не совсем обычный цветок.

— Ансельмо?! — охнула Тереса. — Это вы?!

— А кто же еще?! — весело громыхнул гость.

Сеньора Тереса кинулась его обнимать; изнутри дома, сильно прихрамывая, вышел старый полковник, за ним — бегом — Хуанита и Кармен, а Себастьяна подзатыльником отправили прочь, чтобы не мешал господам.

С колотящимся сердцем, на ватных ногах Себастьян сбежал вниз по ступенькам и спрятался в зарослях вишни. Он понятия не имел, кто этот большой, весь в белых одеждах человек, и человек ли вообще… Но совершенно точно знал: привезенный им цветок — тот самый, из толстой золоченой господской Библии!

— Держи, — вспомнил наконец-то про цветок гость, поднял горшок и сунул его в руки сеньоре Тересе. — Это орхидея, как ты просила. Над ней годы почти не властны… в отличие от нас. Живет практически вечно.

«Живет вечно…» — отозвалось в груди Себастьяна.

— Спасибо… — зарделась сеньора Тереса.

— А вообще-то я за вами за всеми приехал! — весело громыхнул человек.

«За вами за всеми приехал…» — эхом отдалось в самом сердце Себастьяна.

— Хватит вам в Старом Свете гнить! Пора за настоящее дело приниматься!

Себастьян замер. От этих слов повеяло такой явственной опасностью, что даже господа на террасе замерли.

— Опять ты за свое, Ансельмо, — вздохнул старый полковник.

— Я от вас теперь не отстану! — басисто пообещал гость. — Пока с собой не заберу!

— Здесь наша земля, Ансельмо… — возразил полковник.

— Сегодня она ваша, а завтра социалисты все отберут! — уверенно пообещал Ансельмо. — Я вообще не понимаю, чего вы ждете! Продавайте все, и поехали ко мне! Пока не поздно! Немедленно!

«Немедленно?!» Себастьян затаил дыхание.

— У нас в Аргентине для приличного делового человека все есть! — хохотнул гость. — Настоящий Эдем!

«Эдем?!» Себастьяна затрясло, и он тоскливо взглянул в небо. Он узнал это слово и теперь окончательно поверил в то, что видел своими глазами. Теперь он знал, откуда прибыл со своим странным цветком гость и куда хочет забрать его хозяев.

Себастьян побежал домой, упал на колени и до поздней ночи со слезами на глазах молился, чтобы господь не забирал семью Эсперанса в Эдем.

Себастьян понимал, что им там будет лучше, но он знал и другое: чтобы попасть на небо, им всем придется умереть. Как сеньоре Долорес или даже как его отцу. Он представлял себе, как сеньора Тереса и юная сеньорита Долорес сидят в земле или плавают в бочке с винным спиртом вверх ногами, и заливался слезами. Но бог словно не слышал его сегодня, и Себастьян заставил себя вернуться к дому господ Эсперанса и, утирая кулаком обильные слезы, залег в зарослях вишни неподалеку от террасы.

Приметы ожидающего семью Эсперанса жуткого будущего были рассеяны повсюду. Сначала на веранду с подаренным эдемским гостем старинным кинжалом вышел сеньор полковник. Он несколько раз вытаскивал кинжал из ножен и с лязгом загонял его обратно, затем любовно протер лезвие мягкой тряпицей и скрылся в сумраке огромного дома.

Затем на террасу вышла сеньора Тереса с эдемским цветком в руках. Она поставила его на перила так, чтобы не подвергать напору прямых солнечных лучей, затем несколько раз в течение дня переставляла горшок с места на место, пока к вечеру не выбрала для него место на маленьком столике возле клумбы ночных фиалок.

Но апофеозом всего стал выход самого гостя.

— Рев-во-люционер-ры! — с чувством прорычал он. — И что они с ними возятся? Перевешать всех, и дело с концом! Повесить!

«Повесить?!» Себастьян вздрогнул. Он знал, что такое «повесить». Это случилось с его матерью много-много лет назад, и сегодня от нее осталась только фотография с выжженными сигаретой пятью отверстиями. Теперь, судя по тому, что сказал гость из Эдема, то же самое ждало и семью Эсперанса.

***