Садовник (история одного маньяка)

Неожиданная вспышка в темноте - дверь распахнулась, и яркий свет ударил по глазам. Эд ослеп на миг, а потом разглядел разноцветный шарф вокруг шеи, покачивающуюся походку нетрезвой и стремительной молодой женщины. Она споткнулась и едва не упала, но удержалась за фонарь, выронив букет. На это ее подруги отозвались хохотом и долго комментировали ее неуклюжесть. А ему в этот момент больше всего хотелось уничтожить их, ощутить запах их ужаса - да как они (курицы ощипанные!) смеют разевать свои поганые рты! Потешаться над ней! Но она подхватила цветы и засмеялась вместе с ними, беззаботно и радостно - без малейшей нотки обиды. И душная волна гнева отступила.

Эд долго смотрел, как они шли от фонаря к фонарю, и ее волосы вспыхивали золотом через равные промежутки. За плечи ее, пьяную и веселую, вальяжно обнимал все тот же хлыщ. Наконец они отдалились достаточно - стали почти не видны. Эд затушил сигарету, хлопнул дверцей и поспешил за компанией.

Следовать за ними было несложно - навеселе они громко разговаривали, хохотали, шутливо толкались, то и дело отхлебывали из бутылки, передавая ее из рук в руки. И не оглядывались.

Эд скользил взглядом по спинам и не видел их - растворяясь в ритме ее походки, он ловил себя на мысли, что, наверное, мог бы предугадать каждый следующий шаг, а возможно - даже понять, где она живет.

Ему казался смутно знакомым этот район, через который они шли - компания расслабленно и все так же впереди, а Эд - позади, в тени деревьев, притянутый к ней струной в двадцать шагов длиной. Так может быть знакомо место, где ты когда-то с кем-то пил. Но узнаешь ли ты его в трезвом состоянии? Вопрос.

Освещенные широкие улицы постепенно уступали место тихим окраинным - городок был небольшим. От компании отделилась одна девушка, потом - новоиспеченная пара, сопровождаемая улюлюканьем, а остальные продолжили свое ночное путешествие. Как вдруг та, к которой был пристегнут его незримый поводок, начала прощаться. Эд замер, сливаясь с кустами.

О, ее хотели проводить! Конечно же. «Красавчик» убеждал, отчаянно жестикулировал и даже шел за ней, не отпуская руку (скотина!). Но она, решительно освободившись от его хватки, покачала головой и показала - тут, мол, совсем недалеко. И направилась по дорожке в сторону густых зарослей, за которыми высилась громада многоэтажного дома.

Прямо к Эду.

Сердце рухнуло в желудок - не заметив темной фигуры всего в метре от себя, она прошла, вернее, пронеслась, напевая под нос и стягивая куртку, захлестнув его своим запахом и горечью хризантем. Прибавила скорость и почти побежала, огибая небольшой прудик с ивами, к многоэтажке на другой его стороне.

Эд выдохнул и стремительно двинулся по полукружью пруда ей навстречу, думая (нет, надеясь!): она заметит его, спросит о чем-нибудь значительном или скажет что-то, и тогда…

Но светлые волосы мелькнули, завернув за ближайшие кусты у кромки воды, и Эд понял, почему она не пошла по более прямой дороге в сторону дома, почему спешила, почему так быстро и решительно распрощалась со всеми. Понял, что лишний бокал пива вот сейчас - именно в эту минуту! - толкнет ее к нему.

И он побежал навстречу той, которую убил два года назад.

Каждый раз, возвращаясь в тот день, он не был уверен, что помнит правильно. Или что это - вообще его воспоминания.

Но при всей своей эксцентричности Эд никогда не жаловался на трезвость мышления, а значит, приходилось верить, что два года назад в такой же осенний вечер - в этот же день! - он встретил потрясающую девушку. И убил ее.

Каждая деталь врезалась намертво. Вот музыка, гасившая его мозг до этого мгновения, обрывается. Распахивается дверь от толчка и беззвучно бьется о стенку. Она входит. Выпитое им в тот вечер мгновенно улетучивается, и все, что он видит, - ее светлые с рыжинкой волосы, гордая линия подбородка и темный маникюр на коротких ногтях… Она садится за барную стойку, и музыка, наконец, продолжает свой ход. Уже с другой песни, ставшей ее неотделимой тенью - бархатной и с душком тления…

Да, сегодня позволено все,

Что крушишь себя так увлеченно?

Видишь, я над тобою кружу,

Это я, фиолетово-черный…

Эд был уверен, что она так и просидит до конца вечера, не тронутая грязью, окружавшей ее в этом месте весьма определенной репутации. Что через несколько драгоценных минут, которые нужны, чтобы успокоить руки (дрожат, заразы!… но почему?), он подсядет к ней, предложит выпить горячего молока, и она, конечно же, не откажется. А что будет потом?… Эд как-то не думал.

Природа одарила его притягательной (для любительниц этого типа) внешностью - с оттенком фатализма и суровой мужественностью. Его любовь к молчанию и квадратные очки дополнились с годами скорбной складкой у губ, завершая образ рок-музыканта, таящего темные тайны усталой души… Всегда находилось в избытке желающих эти тайны разведать. А то и проще - «полечить» таинственного мачо.