Садовники Солнца

Чей-то возглас, вскрик позади. Или это судорожный выдох толпы?

Человек в белом костюме.

Он падает, точнее - катится кубарем по скальному спуску. Дальше обрыв, смерть.

Две параллельные мысли: "Господи, это же надо умудриться - упасть с мостика" и "Там везде силовые ограждения, об этом упоминал экскурсовод... Несчастье исключено".

Мощный толчок, который перебросил тело через полутораметровые перила. Вопреки мыслям, вопреки уверенности.

Какое-то неестественно долгое падение. Наперерез тому, в белом. Удар о землю. Резкая боль в колене.

И... радостное лицо "жертвы неосторожности", которая, оказывается, уже никуда больше не падает, а, помогая Илье подняться, приговаривает: "Великолепный прыжок, великолепный! Полная безрассудность! Очень рад. Давайте скорее знакомиться: Я - Юджин... У вас великолепно развит инстинкт человечности. Очень рад!"

"Почему именно инстинкт?" - удивился Илья.

"Да потому, что умом вы понимали - здесь некуда падать, везде силовые ограждения. И тем не менее прыгнули... Я уже раз двадцать здесь "падал", объяснял Юджин, откровенно любуясь Ильей. - Вы - второй, в ком нужный мне инстинкт оказался сильнее рассудка".

"Нарочно?" - Илья не знал: рассердиться ему или тоже улыбнуться.

"Понимаете, - Юджин стал серьезным. - Мы знаем, каким должен быть настоящий Садовник. Но дело наше новое, тонкое и какой-либо методики отбора в Школу пока не существует. Приходится экспериментировать..."

Юджин... Милый искатель "самородков". Прошло немногим более трех лет и твой бывший ученик сам уже ищет "самородки". И находит.

- Поглядите-ка на него, - услышал он голос Юджина. - Развалился себе в кресле и спит.

Комната как бы продлилась. Там, в ее нереальном продолжении, открылись глубокая лоджия и старый сад, над которым всходило солнце (далеко же ты, Птичий Гам!). Еще дальше сад переходил в парк, где были и широкие аллеи, посыпанные зернистым, будто крупная соль, песком, и сумеречные тропинки...

На лоджии за шахматным столиком сидели оба наставника. Гарт улыбался, как всегда всепрощающе и радостно, - Иван Антонович глядел серьезно, даже чуть сочувственно.

- Я не сплю, - сказал Илья. - Я готовлюсь к докладу. У меня редкий "самородок".

Гарт вскочил - с доски посыпались фигуры.

- Настоящий?

- Я же говорю - редкий, - Илья нарочно тянул время, чтобы подразнить руководителя Школы. Юджин понял это и взмолился:

- Перестань, Плюша. Скорее рассказывай, кто он и как его зовут.

Об Армандо они толковали добрых полчаса. Юджин, припомнив и взвесив все свои планы, заявил, что через месяц, то есть в октябре, он самолично прилетит к Илье и в два счета разлучит Армандо и с историей, и с Птичьим Гамом.

- А теперь о главном, друзья, - сказал Иван Антонович, понимающе поглядывая на стажера. - Как поживает твой Анатоль?

- Я многое узнал о нем, - охотно ответил Илья, мысленно сортируя известные ему факты. - Нашел его друзей. Кстати, неделю назад к Жданову отправилась группа молодых монументалистов, с которыми он здесь работал. Шесть человек.

- Отлично! - кивнул наставник. Упреждая его вопрос, Илья добавил:

- Нет, ребята ничего не знают. У них там свои дела. Творческие.

- Можно подумать, что ты не имеешь никакого отношения к этому "десанту", - подключился к разговору Юджин. Он все еще радовался находке Ильи.

- Кроме того, я хочу повидаться с Ириной, - продолжал Илья. - Слишком много замыкается на ней линий судьбы моего подопечного.

- Цветисто, но верно, - согласился Иван Антонович. - И что дальше?

- Дальше - сам Анатоль. В любом случае мне надо выходить на личный контакт. Но как, каким образом? Одно чувствую - в открытую пока нельзя, не время.

- Не перестаю удивляться, - покачал головой Юджин. - Послушаешь тебя мудрец, голова. И та же самая "голова" берет контур поливита... Все, все молчу, - засмеялся он. - Кто старое помянет...

Иван Антонович забарабанил пальцами по шахматной доске.

- А что, - начал он задумчиво, - если мы организуем выставку? Небольшую. Эдак в масштабах Европы. Живопись, скульптура, архитектурные жанры... Дадим Анатолю кусок работы. Планировка залов, например, каталоги, программы для системы "Инфор"... Отказаться он не откажется - просьба общества. К таким вещам у нас уважение врожденное... Там и свидитесь.

- Европейская выставка? - удивился Илья. - Ради одного человека?

- Почему - ради одного? - в свою очередь удивился наставник. - Выставка сама по себе дело нужное. Да если бы и ради... Какая разница - ради одного или ради тысячи?!

- Я понимаю, - согласился Илья. - Но одно дело слушать в Школе лекции по теории добрых деяний и совсем другое, когда уже сам творишь их, когда начинаешь привлекать себе в помощники сотни людей, распоряжаться их временем...

- Ты говоришь сейчас то, - Юджин прищурился, - о чем мы вам твердили три года подряд. Да, совершить доброе деяние нетрудно. Трудно определить меру его доброты. Где, например, избыток доброты перерастает в зло? Где вместо исполнения желаний надо потребовать от человека максимум дисциплины этих самых желаний? Где кончается дисциплина мысли и чувств и что считать принуждением?