Садовница (СИ)

— Ишь, какие смиренные, — разглядывала я добычу. Стебли жалко трепыхнулись, но никаких признаков агрессии больше не проявляли. Вдруг за спиной снова раздался шелест. Но на этот раз источником оказался дневник. На страницах проступили руны:

«Если „Уродство“ в течение получаса не проявляет активности, значит, сорняков больше нет.»

Я усмехнулась. Оригинальный способ выявления чистоты прополки. Но тридцать минут послушно провела в ожидании малейшего шевеления и шебуршания, раздумывая, что инструкцию у входа все-таки следует дополнить. За полчаса не показалось ни одной, даже самой хилой спинки «Уродства». Дополнительные пятнадцать минут ожидания тоже не принесли результатов. Похоже, все сорняки лежали в ведре. «Красота» заметно расслабилась и больше не обращала на меня никакого внимания. Я с ног до головы была перепачкана землей и бурой слизью. Но чувство удовлетворения от выполненного задания приятно растекалось внутри. Улыбка не сходила с лица.

— Что ж, значит, пришло время поливки.

Я понесла ведро к выходу. Тяжелое, однако. Перетащила его через высокий порог и поставила у входа в теплицу.

— Ой! — оказалось, что крышка чуть приоткрыта и в образовавшейся щели уже торчал зеленый хвостик. — Выбраться решил? Не выйдет! — я тряхнула ведро и закупорила на совесть. Теперь они точно никуда не денутся.

Порадовавшись, что воду не придется таскать из колодца или пруда, подтянула шланг к теплице и крутанула вентиль. Какое удовольствие было наблюдать, как радовались орхидеи. Они подставляли бутончики к блестящей россыпи капелек и даже терли их ручками-веточками. Я, как следует, напоила красавиц. Но на всякий случай обошла теплицу еще раз, чтобы выявить наверняка: все ли довольны.

Уже у выхода послышалось знакомое шебуршание, только в этот раз создалось впечатление, что стебель, как минимум, раз в десять крупнее своих отловленных собратьев. Но как же так? Я ведь выждала сорок пять минут! Вроде все сделала по инструкции. Откуда же он взялся? Последнюю мысль под собственные крики я додумывала уже в полете. Десятиметровый монстр, неожиданно выскочивший из земли, вышвырнул садовницу-неумеху из теплицы. Мельком я успела заметить, как орхидеи сбились в тесную кучу и задрожали от страха. На болезненном приземлении сосредотачиваться не стала. Не время.

Бежать за Розалией? Искать Липка? Что-то мне подсказывало: не успею. И дневник остался внутри! Раздался звук бьющегося стекла. Из прозрачной крыши вырвался исполинский стебель «Уродство». Его гнойники (выросшие вместе с хозяином) лопались об острые края, заливая все бурой мерзостью. Фу-у-у! Эх, сюда бы топор. Я вскочила на ноги, раздумывая, что предпринять. Но, похоже, думала слишком долго — гадостный отросток успел обвиться вокруг моего тела и оторвать его от земли.

— Пусти, зараза! — на долю секунды я обалдела от собственной смелости. Или, может, одурела от страха? Нет, действительно не боюсь. Сорняка во всяком случае. А вот того, что сейчас меня шмякнут о землю с высоты двухэтажного дома — этого очень даже опасаюсь. Я вдохнула побольше воздуха, собираясь заорать (вдруг Липок где-нибудь рядом?), но прыщавый канат так сдавил тело, что из горла вырвался лишь жалкий хрип. И уже задыхаясь, поняла — еще чуть-чуть — и прощай реальность. Что «Уродство» сделает дальше, даже думать было страшно. Перед глазами уже мелькали цветные точки, в ушах звенело. Монстр же раскачивал свою жертву из стороны в сторону, словно наслаждался ее беспомощностью. Уже теряя сознание, я успела подумать: «Да-а-а, не вышло из меня садовницы…».

Глава 8. Отравление

Северный ветер улетел по важным делам, оставив город на попечение юго-восточного тихушника. Игривый малыш шелестел последними золотыми листочками, путался в длинных волосах девочек-подростков и шептался с кучкой местных старушек, выползших погреться на столь редкое теперь солнышко. Удивительно: вот только что бабульки громко судачили и делились новостями, а уже в следующее мгновение замерли и кололи осуждающими взглядами спину статного молодого человека, вошедшего в подъезд. Естественно, ни одна из них не удосужилась ответить на приветствие нахала, обидевшего Виточку. Доподлинно никто не знал, как именно он это сделал. Например, Наталья Алексеевна, в прошлом повар школьной столовой, утверждала, что сама была свидетельницей звонкой пощечины. А Зоя Ивановна, следователь на пенсии, так вообще уверяла, что парень имел причастность к смерти Евдокии — мол, на жилье позарился.