Сады и бабочки. Антология помнящих об утраченном Рае. XIX, XX и начало XXI века

Ни намёка на общемировую трагедию и всенародное горе!

Помнится, в своё время Борис Слуцкий, отличный поэт и примерный комиссар, упрекнул Ивана Бунина, что тот в 1917-м – в год Великой Октябрьской социалистической революции – кланялся «влажно-свежему, водянистому, кисловатому запаху» ландыша. Сегодня бунинский выбор уже не требует объяснения…

Посему – что касается прихотливости или законности БАБОЧКИ в русской и, думается, в общемировой поэзии, мне близка точка зрения номинанта Нобелевской премии Константина Кедрова: «Земля летела / по законам тела / а бабочка летела / как хотела». И, кстати, не доказывают ли эту правоту и «Степные бабочки» Равиля Бухараева», подаренные мне тобою:

…меняется небо над нами,
шатается вера!
…Но нежно колышут крылами
сатир Бризеида,
медведица Гера…

Впрочем, в истории русской поэзии ХХ века и, соответственно, ХХI-го бабочки ещё будут превращаться в гусениц и замирать-окукливаться…

Л. Г. – Вот ведь как! Начал с частной, как раньше говорили, «узкой» темы, а замах вышел на всю историю литературы! Да ещё и в будущее этот замах простёрся, где любая поэтическая гусеница имеет право мечтать воплотиться в бабочку чистой поэзии! В твоих цитатах из двух современных нам поэтов – Кедрова и Бухараева – бабочка, это символ вечного движения и перемещения из земного мира в космическое пространство. Не потому ли, что один из них (Равиль Бухараев) закончил аспирантуру МГУ по теоретической математике, а второй (Константин Кедров) доктор философских наук, написавший серьезнейшее исследование о поэтическом космосе? Принцип природного перевоплощения гусеницы в бабочку, безобразного в прекрасное, ползающего в летающего – это вопрос не для натуралиста, а для учёного и поэта. Хорошо бы – в одном лице! Что и случилось сейчас, когда ты вольно или невольно процитировал прекрасные стихи не просто неких поэтов, но математика и философа, а до этого ещё и физика! Не хочу использовать данную тобою мне власть – а именно это ты сделал, пригласив меня в собеседницы в разговоре на столь важную для тебя тему, но в контексте заданного тобой направления нашей беседы сочту вполне уместной самоцитату, ибо много лет назад я тоже отправила бабочку окукливаться не куда-нибудь, а в космос!

…шелестокрылых прибыло полку
из далей луговых, из плюшевых волокон,
из космоса, где лежа на боку
вращается, как шар капустный, кокон…

Бабочка, как психея-душа, бабочка, как некая драгоценность, бабочка, как символ возможного перерождения во вторую, неведомую нам жизнь. Эти темы столь многогранны, что порой, как говорится, «до смешного доходит»! Ты помнишь популярную песенку советских времён «Пчёлка и бабочка»? Её многие эстрадные певцы исполняли, и я помню её с детства – она часто звучала по радио! «Раз в прекрасном саду весной…» О том, как гусеница полюбила пчёлку. Та отвергла её любовь и была наказана любовью же к прекрасной бабочке. Это же драма! Пиеса! Шекспировские страсти на малом песенном пространстве! И даже тут возникает тема сада: «Раз в прекрасном саду! весной…»! Сказка – ложь, да в ней – намёк.

И вот о чём я думаю: все эти твои многолетние и многотрудные изыскания и находки садовых космических пространств, наводят меня на мысль, что будущее поэзии – это тематические Антологии. Случайно из интернета узнала, что одно моё стихотворение вошло не куда-нибудь, а в «Астрономическую антологию». Теперь вот «Сады и Бабочки». И тут, и там, обрати внимание, выход в другое пространственное измерение. И опять, как музыкальная кода, прозвучит уже в который раз в нашем разговоре слово «космос». Сады и бабочки это тоже «астрономическая поэзия», целая вселенная – Universe. Выход в космос своей или родственной души. Ведь нельзя вскользь коснуться той или иной темы – они должны произрасти во внутреннем пространстве «Звёздного сада», окуклиться там и преобразиться.