Сады Хаоса. Книга 2. Пески забвения

– Что вы можете сказать в свое оправдание, подсудимый Драг Хорг? – обратился к нему Верховный судья.

Драг Хорг судорожно проглотил комок, подкативший к горлу. Точка в кристаллике беспристрастного глаза Высшей Справедливости встрепенулась и еще больше сжалась, превратившись в маленькую, еле видимую соринку.

Когда Драг Хорг, фактически исчезнув со зрачка, был готов согласиться с обвинением, покаяться перед лицом общественности и потребовать самого сурового приговора, в его сознании, как доказательство вины, появились кадры из полета звездолета. Там же были рисунки Эклианы и ее последнее письмо.

Подсудимый чувствовал, и лихорадочно пытался вспомнить нечто важное, в свое время сказанное ему девушкой. И он вспомнил…

– Господин Верховный судья, господин государственный обвинитель, Высшая Справедливость, – робко прозвучал его дрожащий голос.

Соринка в зрачке встрепенулась, принимая очертания твердой точки.

– Уважаемые представители общественности! – голос подсудимого окреп. – Я не признавал и не признаю своей вины. Все мои действия были направлены на спасение последней сказки Хиура, а вместе с ней и нашей цивилизации. С машинными сказками нас всех ждет смерть!

Точка в глазе Справедливости, впервые за всю судебную практику разбухнув до неприличных размеров, превратилась в жирную кляксу, грозящую окончательно обезобразить как весь глаз, так и само правосудие, грозно восседающее на своих тронах.

Внезапно тишину зала нарушили одинокие смешки. Глаз Справедливости начал косить и никак не мог вернуть зрачок в центр. Вскоре журналисты и общественность, осмелев, взирая на глаз Справедливости, дружно давились от хохота. Зрачок метался по всему глазу и уже не фокусировал подсудимого.

Судья растерянно взглянул на государственного обвинителя. Тот ошеломленно разводил руками и качал головой, что было тоже очень смешно – таким его видели также впервые.

Теперь в зале уже никто не мог удержаться от смеха, ибо вся эта процедура выглядела крайне нелепо.

Судебное шоу впервые дало сбой. Подсудимый, по сути потерявший память, неожиданно приобрел ее, отказался от своей вины и сам становился грозным обвинителем. Этого никто предвидеть не мог. Но это случилось, и следовало что-то предпринять. К тому же, им всем мешал смех. Смех – это проявление эмоций. Но в этом смехе что-то было не так. Этого судья не понимал, так как ему, как киборгу, были чужды эмоции. Поэтому он вместе с первым лицом обвинения не видел причин для веселья пришедших на заседание граждан, которые смеялись как с кляксы, так и мечущегося по глазу деформированного зрачка «беспристрастной Справедливости».

Впервые председательствующий обратился за помощью в планетный банк данных. Центральный мозг Хиура ничем помочь не смог. Он так же не понимал причин смеха хиуров.

Верховный судья, так и не найдя ответа, призвал общественность к порядку. Порядок восстановился. Но зрачок возвращаться на место явно не желал. А потом вообще потух, и глаз светил в зал бельмом.

Как только в помещении установилась тишина, Драг Хорг, глубоко вздохнув, продолжил:

– От имени сказок Хиура я обвиняю верховную власть планеты в преднамеренном уничтожении прошлого нашей цивилизации, ее корней, истории и подготовки захвата власти роботами.

После последних слов Драга Хорга по залу прокатился недовольный ропот.

– Это ложь! – взорвался представитель обвинения. – Вы будете привлечены к ответственности еще и за клевету на высшие органы власти.

Драг Хорг улыбнулся:

– В доказательство своих слов я готов представить неумолимые факты…

В притихшем зале подсудимый начал рассказ о девушке Эклиане, болевшей за судьбу агонизирующей цивилизации хиуров. Поведал о ее работе в центральном архиве, многочисленных наблюдениях, открытиях. О загадочной, но в действительности закономерной истории пожаров, связанных с уничтожением литературных и художественных раритетов. О том, как специально созданные для этих целей роботы-плоскуны уничтожают прошлое их народа. Ничего не скрывая, сообщил и о планете сказок Эклиане, куда он отвез последнюю умирающую сказку их народа.

Теперь в оке Справедливости Драг Хорг не ощущал себя маленькой точкой, еще недавно робко доставленной в зал. Он был огромным, во весь глаз, как сказочный мир Эклианы. Он сам стал сказкой. Сильной! Доброй! Непобедимой! Маленькими теперь казались и судья, и государственный обвинитель.

От голоса Драга Хорга, что гремел громом, киборгов корежило и плющило в их креслах. Слушая подсудимого, зал, казалось, не дышал. Он уже и не смотрел на пришедший в себя глаз Справедливости, где подсудимый, превратив обвинение в еле видимые точки, вообще выкинул их со зрачка, что свидетельствовало об его невиновности.

Хиуры, потрясенные услышанным, медленно переваривали информацию. Прозвучавшее и увиденное как в глазе Справедливости, так и на информационных экранах, для всех было чудом. Повидавшее в жизни многое, они впервые соприкоснулись со сказкой и не знали, как ее воспринимать. В нее хотелось поверить, но что-то не давало. Наверное, новые сказки, вытеснившие прежние…