Сады Шахерезады

-Остроумно и предусмотрительно, - одобрил Коттрей. - И весьма похвальная забота о просвещении народа. Продолжай. Я хочу знать, что вы еще придумали. Где оно - большее? Где фанфары смерти?

Жрец медлил, то ли не решаясь выговорить ужасные слова, то ли изумляясь легкомыслию того, кто сумел всколыхнуть в мятеже треть всего грузного и неподъемного Североземья.

-Твое тело будет помещено в шестимерную киберреальность и подвергнуто раскодировке. Тебя распылят, Коттрей, твое тело превратится в колонию примитивных кибервирусов. Ты станешь пищей богов.

Коттрей скривил гримасу отвращения.

-Противно. Действительно попахивает каннибализмом. Но терпимо. И это все? Не густо, - он был почти разочарован скудной изобретательностью палачей.

-Это не все, - весомо ответил жрец. - То же произойдет с твоей бессмертной субстанцией. Настоящей. И действительно бессмертной. Ты не столь умен, как тебе кажется. Ты сумел докопаться до личных файлов и решил, что в этом и есть весь фокус. Поэтому ты не пошел дальше. Ты не смог попасть в круг истины - тебя остановила твоя самоуверенность. И ты заплатишь за это - и за то, что не дошел до конца, и за то, что вообще ступил на этот путь. Ты исчезнешь совсем. Твоя бессмертная субстанция станет амброзией. Только боги властны над бессмертьем. И они не оставят от тебя ни крошки. А знаешь ли, ведь это очень страшно и больно, когда твоя субстанция разваливается на клочки и метаморфирует. Пожизненное заключение в этой конуре покажется тебе счастьем по сравнению с муками раскодировки. Подумай, стоят ли твои боги твоей жизни и твоего посмертья? Стоит ли весь этот мятежный сброд одной-единственной бессмертной субстанции - твоей, Коттрей? Решай - ведь все еще можно изменить. Твое слово?

Коттрей невидящим взглядом буравил дырку в голом черепе жреца. Слова Вестника Смерти ничего не изменили. Всего лишь слова - ничего более. Но почему так хочется влепить плахой - неважно, какая она и сколько в ней губительной силы, - жрецу между глаз? Меж его хитрых, обжигающих холодом, беспощадных, фальшиво-милосердных глаз?

-НЕТ.

-Что ж, ты сделал выбор, - лицевые мышцы жреца заметно расслабились маска бесстрастия уступила место ослепительной безликости. Безликости уставшей смерти, утомленной обилием своих жертв. - Казнь состоится через час.

Коттрей присвистнул. Подземелье больше не терзало его холодом. Стало жарко - как там, наверху, где круглый год - высушенное лето и выжигаемый палящим солнцем воздух, с трудом проталкиваемый в легкие.

-Как же за час можно сделать стечение народа?

-У тебя до конца всего лишь час, а ты думаешь о каком-то народе?

-Тебе не понять, - Коттрей усмехнулся с грустно-таинственным выражением на лице. - У меня в запасе целая вечность.

-Безбожник, - коротко бросил жрец, сложил ладони пирамидкой, медленно, с достоинством своего священного сана повернулся и направился к двери камеры. Но на пороге оглянулся. - Когда будешь молиться своим богам, попроси у них хоть немного ума... Хотя... тебе уже ничто не поможет...

Старческий скрежет двери возвестил о конце аудиенции. Насупленный гигант в набедреннике подхватил непонадобившуюся скамеечку под мышку и сдернул лепешку фонаря со стены. Лязгнули по очереди замок и засов. Темнота вновь отняла у заключенного его скудное жизненное пространство, оставив один на один со временем. Тоже не великим. Один час. Что можно сделать за час до смерти? А может, это еще не конец? Темны порой слова Оракула - и надежду дарят, и ужасом черным разят. Предреченная плаха - спасет иль погубит, как час минует?

"Когда будешь молиться своим богам..." Командор мятежников бессильно рухнул на лежанку. Жрец на прощанье, ведая о том иль нет, куснул его в самое уязвимое место. Подняв знамя Забытых и Неведомых почти год назад, приведя под клятву на вере тысячи и тысячи отчаянных голов Североземья, бросив клич священной войны с Пантеоном, командор до последнего своего часа не знал, как молиться новым старым богам. Как обращаться к ним, что они любят, а что ненавидят, что для них люди, о чем их можно просить, а о чем лучше помалкивать, чем одаривать их и что сулить, - ничего этого не знал. Только их имена и пришедшая неведомо откуда уверенность, что когда-то они были всемогущи и вершили судьбы всех живущих, - лишь это поддерживало и раздувало в командоре огонь его веры и его войны, не давало остановиться, толкало вперед.

Только имена. Пока лишь только звуки - без божественной плоти духа, их оживляющей. Его война и его клич еще не разбудили его богов, не сдернули завесу Древности, укрывшую их, не вернули им утраченное ими. "Начнет, но не закончит..." А довершат ли его дело те, кто придет после?

Как бы то ни было - свое он выполнил...

"Боги мои, услышьте меня..."