Сады Солнца

— Плохие новости в том, что мы потеряли людей, — сказал Зифф Ларцер.

— Наши старые шаттлы, — добавил Ньют. — Земляне ударили по ним ракетами. Ядерные боеголовки.

Мэси показалось, будто ее кожа превратилась в лед. Мир вдруг осыпался, ушел вдаль. Мэси знала людей, вызвавшихся пилотировать шаттлы: Мика Торна, Тора Херца, Дарси Дюннант, Хэмильтона Брауна… шестнадцать человек. Их теперь нет.

Ньют с легкой тревогой смотрел на нее. Мэси сказала, что все в порядке. Он возразил, что она совсем не в порядке.

Зифф Ларцер встал с кресла. Мэси убедили вскарабкаться на него, сунули в руку сосуд с теплым мятным чаем, который Хершель принес из жилого отсека. Хершель уверял, что это его универсальная панацея от всех болезней.

— Я не больна. Я просто полумертвая, — сказала Мэси, но чаю выпила, потянулась немного и правда почувствовала себя немного лучше.

И сильнее.

Время слушать третью новость.

— Дело в месте назначения, — пояснил Ньют. — Там проблемы.

— Большие проблемы, — добавил Хершель By.

— На Тритоне уже есть люди, — вставил Зифф.

— «Призраки», — закончил Ньют.

Часть третья Смена караула

1

— Ну, за все это время ты так и не научился расслабляться, — сказал Фрэнки Фуэнте Кэшу Бейкеру.

— Сейчас я совершенно расслабленный, — ответил Кэш. — Может, тебе стоит сфотографировать меня, чтобы помнить, как выглядит настоящая расслабленность.

— То, что с тобой сейчас, — прямая противоположность расслабленности. Да ты настолько натянутый, что хоть приколачивай ноги и голову к доске и наяривай, будто на арфе. И знаешь что? Ты такой все время.

Двое мужчин лежали рядом в бассейне, устроенном так, что теплая прозрачная вода с одной стороны будто переливалась за край, в пропасть. Локти холодил полированный бетон, вода плескалась у плеч, за кромкой бассейна расстилался восстановленный дождевой лес, тянущийся до горизонта под эмалево–синим небом, пробитым раскаленным добела гвоздем солнца. За спиной высилось блюдце из стекла и камня — дом чиновника, управляющего территориями клана Бернал, стоящий среди ухоженных газонов и клумб с тропическими цветами. Через несколько часов Кэш и Фрэнки предстояло бродить среди гостей коктейльной вечеринки по широким террасам дома, произносить краткие речи о своей роли в Тихой войне, планах реконструкции и возможностях, которые откроются при освоении знаний дальних, использовании их инженерного и научного опыта, их искусства.

Кэш Бейкер был живым воплощением архетипа, образцовым военным героем. Он учил кадетов в Монтеррее, а в остальное время занимался пропагандой: речи на митингах, в школах и университетах, посещение исследовательских институтов, верфей, заводов и фабрик, поддерживающих и снабжающих эскадры Военно–воздушных сил на Юпитере и Сатурне, — а также знакомства с членами сильнейших кланов, доминирующих в политической и экономической жизни Великой Бразилии. В общем–то, неплохая жизнь. Учить кадетов — полезная и нужная работа, и Кэш старался изо всех сил. А пропаганда помогала ребятам на Юпитере и Сатурне, потому была важной и получалась на удивление легко. Кэш умел вытянуть на поверхность свой посконный и вальяжный техасский шарм, очаровать гостей и хозяев. Перед тем как начать хождение по вечеринкам и приемам, Кэш прошел месяц обучения трем вещам: речи на публике, навыки социальной трепотни ни о чем и этикет — от правил поедания устриц до правильного обращения к жене посла.

Такой жизни позавидовали бы многие. Лучшие дома и отели, всевозможная роскошь, встречи с самыми значительными и знаменитыми людьми. Кэш даже отправился в тур по Евросоюзу, побывал в Париже, Риме, Берлине, Москве…

Но пилот хотел вернуться к своей настоящей работе, к тому, чего добился тяжелым трудом, тренировками и данным богом талантом. Кэш хотел лишь одного: сесть за штурвал истребителя J-2. Для этого он родился, для этого был переделан, снабжен невральной системой, позволявшей напрямую общаться со стальной птицей, стать одним целым с нею. И хотя Кэш понимал, что назад дороги нет, он тосковал каждый день, отчаянно желая снова сесть в пилотское кресло.

Физически он оправился почти полностью, не считая некоторой ущербности правой стороны тела и легкой хромоты. Но голова работала не совсем хорошо. Мозг пробило насквозь. Сложные, хрупкие ткани, уничтоженные осколком, вырастили заново, но в памяти зияли дыры. Кэш не мог вспомнить абсолютно ничего о своем задании, едва не ставшем последним, и почти ничего об экспедиции на Сатурн.