Сады Солнца

Шпион пробыл в городе шестьдесят дней, но не отыскал никаких сведений о Зи Лей. К тому времени между заключенными уже установилась система связи. На больших работах команды иногда смешивались и обменивались информацией, общаясь языком знаков прямо под носом у охранников. Все спрашивали друг о друге, устанавливая, кто жив, кто пропал, а кто умер. Зи Лей исчезла. Никто не знал ничего о ней – она будто свалилась с луны.

А может, и вправду так?

Настал день, когда команда шпиона за день отыскала всего одно тело. Затем за три дня не нашли ни одного. После чего команду без предупреждения отправили работать на поля вакуумных растений.

Многие городские фермы, где выращивались микроводоросли и дрожжевые грибки, сильно пострадали при атаке на Диону. Посеянное в новых и отремонтированных фермах еще не дало урожая, и потому бразильцы решили ободрать поля вакуумных растений к югу и востоку от города, чтобы обеспечить поступление КАВУ для производства базовых тюремных пайков. Однажды шпион оказался недалеко от маленького купола исследовательской станции, где не так давно содержались в заключении Зи Лей и другие борцы за мир. Шпион отыскал ее там во время атаки и с тех пор не видел. И вот он снова здесь, помогает соскребать жесткие лишайниковые наросты со льда, а купол поблизости, торчит на низком гребне, поблескивает на фоне черного неба. Да, Кену Шинтаро пришлось пережить многое. Но его уже нет.

Городской купол залатали. Атмосферные заводы расщепляли воду на водород и кислород, сохраняли водород на топливо, а кислород выпускали под купол, смешав с запасами азота и углекислоты. Сначала углекислый газ выпадал снегом, но Париж понемногу прогревался, и наконец температура переползла за ноль. Город начал оттаивать. Ледяной морг превратился в открытую бойню. Промерзшая сердцевина деревьев плавилась, сыпались наземь кора и ветки, всякое растение скрючиваюсь, ссыхалось и покрываюсь бактериальной слизью. Грибки и бактерии, пережившие вакуум, размножались с неистовой силой, и купол заполнила вонь гниения и распада. Дроны, оборудованные детекторами метана, находили разлагающиеся тела. Команду шпиона вернули к прежнему унылому занятию, а после отправили ремонтировать улицы, искореженные взрывами после жестоких боев, и убирать развалины.

Прошло сто пятьдесят дней с падения Парижа. Давление под куполом составило четыреста миллибар – разреженный, но уже пригодный для дыхания воздух. Подачу энергии возобновили в большинство районов, снова потекла река, питаемая водопадом и бегущая, пенясь, по скалистому руслу между рощами мертвых деревьев и убитыми парками на склоне городской горы, растекающаяся посреди плоской, застроенной домами части города и исчезающая у края купола, чтобы по трубам снова переместиться наверх. Реконструкция ускорялась по мере того, как в Париж свозили пленных со всех! Дионы. Бригады заключенных спиливали деревья и расчищали завалы, ремонтировали вокзал на городской горе и большой шлюзовой комплекс внизу, латали жилые здания.

Команду шпиона поселили в старой угловатой многоэтажке на краю индустриальной зоны. Шпион жил почти в таком же доме, когда впервые прилетел в город. И когда впервые повстречал Зи Лей. Другие команды переселились в соседние здания, сперва только мужчины, а потом и женщины, и дети. Встречались друзья и семьи. Понемногу квартал стал оживать. На перекрестках возникли импровизированные кафе, продающие чай и закуски, там и сям появились крошечные огороды со съедобными травами и овощами, лавки, где обменивались товарами. Установилась неформальная система кредита. По берегам реки люди воздвигали памятники погибшим, маленькие сады скульптур из мусора и стекла, привинчивали к стенам набережной памятные таблички, поднимали на флагштоках и проволоке разноцветные флажки, трепещущие в вихрящихся потоках от городских кондиционеров. На изъязвленных пулями стенах появлялись фрески. Родилась мода на вышивание крошечных, но причудливых узоров на рукавах стандартных комбинезонов. Проходили поэтические вечера, песенные фестивали, возникли дискуссионные группы по науке и философии.

Но большая часть города оставалась изувеченной и убогой. Квазиживая почва, покрывавшая улицы и проспекты, умерла и рассыпалась в пыль, парки и сады не засадили заново, многие здания были полуразрушены и непригодны для обитания. Строго соблюдался комендантский час и прочие ограничения, в жилых кварталах отключали электричество с десяти вечера до шести утра, между крышами старого квартала и куполом постоянно висели бразильские дроны – смертоносные сверкающие твари, лениво жужжащие, переливающиеся калейдоскопом огоньков. По ночам красные точки их лазеров прочерчивали опустевшие улицы и проспекты. Также по ночам налетали бразильские патрули, будили всех, обыскивали комнаты, отнимали, что хотели, швыряли вещи во двор, вытаптывали драгоценные грядки, арестовывая наугад. Большинство схваченных возвращались через пару дней, очумелые от недосыпания и последствий «сывороток правды». Кое-кто не возвращался вообще.