Саджо и ее бобры

— Нам понадобится и то и другое блюдечко, — сказала она,— потому что, — продолжала она совсем тихо, — мы найдем его, так мне кажется. — А потом, кивнув головой и сжав губы, она произнесла решительно: — Я в этом уверена! — И, чтобы ее слова были более убедительны, она добавила: —

Моя мама сказала это. Я слышала ее голос в журчании воды, она мне сказала!

Для маленькой Саджо сны казались реальностью и значили для нее очень много.

Хижина Большого Пера стояла в стороне от поселка. Дети никому не выдали своей тайны, так как боялись, что взрослые не одобрят их намерения. Они почти не сомневались, что старый вождь не пустил бы их в этот рискованный путь.

Итак, в предрассветных сумерках они пробрались к берегу, и, когда каноэ уже отчалило, Саджо подняла весло над головой и закричала:

— Чикени! Чикени!

Она видела, что так делают индейцы, когда отправляются в далекий путь. Правда, по обычаю их племени нужно было бы назвать место, куда они направлялись, но она и сама этого не знала. Да, в конце концов, не все ли равно? Куда бы они ни ехали, важно то, что они ехали за Чикени. Шепиэн не поднял своего весла и ничего не крикнул. Что он мог добавить?

Так началось памятное для детей путешествие, полное опасностей.

Они плыли в том самом челне с птичьим глазом и лисьим хвостом, в котором Большое Перо рассекал когда-то воды Березовой Реки. Птичий глаз зорко глядел вдаль, лисий хвост повиливал из стороны в сторону. Дети гребли быстро, и с каждым взмахом весел казалось, что челн подпрыгивал вперед. Иногда они останавливались, чтобы дать бобренку напиться и поплавать, потому что день был очень знойный.

Под вечер они причалили к берегу, разбили палатку в лесу и провели там ночь. Наутро, еще до зари, снова отправились в путь и плыли до сумерек, останавливаясь только чтобы перекусить и дать бобренку поплавать.

Восходящее солнце каждое утро заставало детей в пути, каждый вечер они делали привал на берегу в каком-нибудь защищенном месте. Там бобренок плавал всю ночь, а на рассвете всегда возвращался в палатку и засыпал в своей корзиночке, где он спокойно проводил весь день.

Кое-где приходилось перебираться через отмели. Шепиэн ловко взваливал на плечи челн и нес его один, а Саджо помогала переносить поклажу. Иногда приходилось возвращаться за вещами еще раз, так как сразу всё захватить было не под силу. Но дети не считали это тяжелой работой, они даже не задумывались над таким вопросом, так как привыкли к подобным путешествиям.

Так день за днем они продвигались всё дальше и дальше. Две детские спины сгибались и разгибались, и весла погружались в воду и рассекали воздух в строгом и мерном ритме. А знойное солнце вставало, поднималось над ними и заходило багровым диском за темную стену леса. Так день за днем верный челн из березовой коры настойчиво и упорно вез их вперед, в далекое плавание в поисках Чикени.

На серебряной глади безбрежного озера легкий челн казался маленьким скользящим пятнышком. Дети были одни в молчаливой глуши. Казалось, они остались одни на всем свете. Но их юные сердца были полны мужества, и надежда не покидала их. Было и еще одно сердечко — оно билось с ними рядом. Обладатель его, наевшись вдоволь хлебца, спал, похрапывая в корзиночке; может быть, он и не был счастлив, но, во всяком случае, доволен.

Однажды, проснувшись рано, дети почувствовали слабый запах дыма — пахло горелым мхом, листом и травой. Где-то, по-видимому далеко, был пожар.

Но пожар оказался ближе, чем думал Шепиэн. Как только дети выплыли в озеро и оглянулись вокруг, они увидели огромный столб дыма, который поднимался из-за дальних холмов. Они продолжали грести, продвинулись еще немного вперед, и тогда им стало ясно, что путь их лежит по тем местам, где неистовствовал пожар.

Озеро становилось все уже, а потом превратилось в узкий канал, через который пламя могло перекинуться мгновенно. Шепиэн решил проскользнуть по этому опасному пути как можно быстрее, чтобы выплыть в большое озеро, которое лежало впереди. Там они будут в безопасности.

Дети налегли на весла, и, пока они продвигались вперед, дым поднимался все выше и стелился все шире. Теперь это уже был не столб, а огромная белая стена, которая тянулась к самому небу, расплывалась в обе стороны до горизонта. Она становилась все плотнее и плотнее, пока не заслонила солнце. Воздух стал тяжелым, удушливым и совсем неподвижным.

Казалось, весь восток объят пожаром. И хотя пламя было еще за холмами, но уже и сюда доносился его глухой, протяжный, несмолкаемый рев. С каждой минутой этот рев становился все громче — он устремился почти прямо к ним.

Дети попали в полосу пожара.

Озеро находилось еще довольно далеко, за отмелями, но нельзя было терять время, ибо пламя лесного пожара не всегда движется медленно — иногда оно несется со скоростью тридцать миль в час.