Сафари

— Ботсвана — сугубо скотоводческая страна. На ее пустынных просторах пасется около одного миллиона крупного рогатого скота, четыреста тысяч овец и сто тридцать тысяч коз, — дает пояснения один из руководителей комбината, А. Робертс. — Поэтому естественно, что крупнейшим промышленным предприятием Ботсваны стал мясоперерабатывающий завод. Однако полностью его мощность (до 150 тысяч голов в год) Ботсвана своим сырьем загрузить не может. Поэтому мы перерабатываем также мясо из ЮАР и Южной Родезии. Принадлежит предприятие компании «Ботсвана мит комишн». Это своеобразный промышленный кооператив, в руководство которого входят крупные предприниматели и владельцы скотоводческих ранчо Ботсваны.

Перелистывая отлично изданный буклет о деятельности «Ботсвана мит комишн», который вручил мне на прощание мистер Робертс, я обратил внимание на то, что в списке руководителей этого предприятия числится лишь несколько африканских фамилий. В основном же компанией заправляют англичане и белые южноафриканцы, которым принадлежат огромные пастбища в южной, наиболее плодородной части Ботсваны. А проходя по улицам Лобаци, я то и дело наталкивался на новенькие вывески промышленных компаний, открытых южноафриканскими бизнесменами. Используя Ботсвану в качестве ширмы, бизнес ЮАР делает сейчас хитрый ход, преследующий своей целью прорвать экономический бойкот, объявленный расистам свободной Африкой, и вырваться на ее рынки. На всех изделиях, выпускаемых этими южноафриканскими фирмами, стоит клеймо: «Сделано в Ботсване». Однако все доходы от их продажи поступают в банки Йоханнесбурга и Кейптауна.

Батпхун II, вождь бангвакетсе

Конечно, есть уже в Ботсване и местные, африканские бизнесмены. С одним из них, Батхуном II, вождем семидесятидвухтысячного племени бангвакетсе, я познакомился в тот же день. «Просто грешно — быть в Лобаци и не заехать к Батхуну, — наставлял меня Синомбе. — Это одна из наших главных достопримечательностей. Думаю, мы сможем найти его неподалеку, в селении Канье, где находится традиционный центр бангвакетсе».

Старожилы рассказывают, что еще в начале века на землях бангвакетсе паслись необозримые стада зебр и антилоп, а львы ночью разгуливали по улицам Канье, наводя ужас на его жителей. Теперь же вельд (заросли ксерофитных кустарников), некогда служивший прибежищем диких животных, распахан.

Земля бангвакетсе — главный земледельческий район Ботсваны, дающий около половины производимых в стране пшеницы, хлопка, кукурузы. Еще до появления европейцев крестьяне создали здесь довольно сложную систему ирригационных сооружений — каналы для орошения полей и пруды для водопоя скота. Канье находится в самом центре этой системы, на невысоких холмах, образованных нагромождениями гигантских валунов. По повериям племени, эти валуны набросал, защищая бангвакетсе от врагов, их могущественный покровитель Йохо, давший людям скот и научивший их обрабатывать землю. У подножий холмов стоят сплетенные из прутьев хижины бангвакетсе. На вершине самого высокого холма, высящегося в Канье, находится резиденция главы племени.

Извещенный о нашем приезде Батхун, наряженный в европейский костюм и колониальный пробковый шлем, встретил нас у входа в свой «дворец», напоминающий небольшую европейскую виллу. Перед домом был разбит сад, где в бассейне, выложенном пивными бутылками, плескались золотые рыбки. Оттуда через террасу, увешанную плетеными изделиями ремесленников-бангвакетсе, вход в приемную. Посреди комнаты стоит обтянутый слоновой кожей огромный стол в форме африканского континента, а рядом торшер из слоновьего хобота.

— Торшер не работает: в Канье еще нет электричества, — смущенно говорит Батхун. — Этого слона я убил, когда был помоложе, мне ведь уже за шестьдесят. Теперь и силы не те, и времени нет для охоты: я ведь и бизнесмен, да и к традиционным обязанностям вождя прибавились новые заботы.

— Какие заботы? — заинтересовался я.

— Правительство хочет уничтожить нашу власть, и я должен показать ему, что с нами еще рано разделываться, — взволнованно отвечает он. — Наследственная власть традиционных вождей, олицетворяющих в Ботсване племенную структуру, — это основа бечуанской нации. Уничтожить институт вождей — значит перечеркнуть обычаи и законы, по которым веками жил наш народ, одним махом передвинуть его в XX век. Правительство даже отказалось предоставить вождям отдельное помещение в парламенте. Но здесь, на земле бангвакетсе, еще уважают вождей, — заключил Батхун и пригласил меня выйти с ним на улицу.

_{Хижины бангвакетсе}

Напротив его дома одетые в лохмотья африканцы сооружали нечто вроде сцены. В центре ее стояло свежевыкрашенное кресло, а по бокам — ряды маленьких скамеечек, какие обычно носят с собой африканцы, отправляясь в далекий путь.

— Здесь будет парламент бангвакетсе, — поясняет Батхун. — Это кресло — трон моих предков, скамейки — для вождей деревень и старейшин. Мы еще заставим правительство слушать нас.