Сафари

Обещанные Волчарой спецы прибыли как по расписанию — только мы с Сашкой вскрыли упаковки с сухпаем, как в небе заревело, пыхнуло выхлопом из дюз, и рядом с периметром опустился штурмовик класса "Ястреб-4" — машина столетней давности, но достаточно мощная как в плане тяги, так и вооружения. К тому же способная переносить десант из двадцати человек. Аппарат раскорячился на стойках шасси, распахнулись люки, и из его утробы горохом посыпались люди. Я насчитал десять бойцов в полной экипировке и с тяжелым вооружением в виде реактивных огнеметов "шмель", а также десяток снаряженных чуть проще медиков, нагруженных металлическими контейнерами и баулами с оборудованием. Хмыкнув заинтересованно, я отложил в сторону ужин и направился к командирскому кунгу, справедливо полагая, что новоприбывшие в первую очередь отметятся у майора. Так оно и вышло.

Когда я подошел к командному пункту, старший пополнения, шустрый лейтенант с быстрым взглядом, уже докладывал Волчаре:

— … прибыл на усиление. Старший команды, лейтенант Бездельных!

— Вольно, лейтенант, — усмехнулся в усы майор. — Поступаете в распоряжение старшего лейтенанта Игнашова, он укажет ваши места в боевом расписании. Свободны.

— Есть!

Шустрый лейтенант мигом испарился и в беседу вступил командир медиков:

— Военврач первого класса майор Шнайдер. Прибыл для сбора образцов.

Волчара вопросительно вздернул бровь. Врач взглядом показал на меня.

— А, забыл совсем! — хмыкнул Волчара. — Капитан Тарасов, главный виновник торжества.

— В таком случае, все в порядке, — медик заметно успокоился. — Полковник Соломатин просил держать вас в курсе.

Я кивнул, принимая его слова к сведению.

— У нас задание собрать образцы для исследований, — продолжил Шнайдер. — Мы заберем пленного, всех детей, включая младенцев, и возьмем образцы мозговой ткани у некоторых убитых кочевников. Чтобы не было вопросов — вместе с головами. Хранить будем в криоконтейнерах.

— Стесняюсь спросить — зачем? — насупился Волчара. — Особенно детей. Что вы с ними собираетесь делать?

— Ничего противоестественного, — заверил медик. — Они пройдут комплексное медицинское обследование. Из этих показаний мы сформируем контрольную группу. Потом подвергнем этим же процедурам пленного, после того, как подлатаем, естественно. Образцы мозговых тканей, взятых у мертвых, разберем на молекулы. У нас в Океанариуме прекрасная лаборатория.

Упс. Оказывается, майор Шнайдер не простой коновал, а представитель таинственного Океанариума! Очень интересно. Причем, не только мне. Волчара тоже удивился, хоть и постарался вида не подать.

— Позвольте полюбопытствовать, а какой результат ожидается? — вступил я в беседу.

— Хотим выявить отличия в мозговой активности у детей и взрослых, — пояснил Шнайдер. — Один наш коллега, профессор Юм, высказал предположение, что на мозг взрослых кочевников оказывается влияние извне, в результате они способны преодолевать даже базовые инстинкты, такие, как самосохранение. Есть подозрение, что мы имеем дело с последствиями экспериментов Первых.

Вот и объяснение некоторых странностей. Теперь понятно, откуда взялись аборигены и почему сведения о них засекречены. Ахерон — еще один двойник Земли, как и Легория. Если тут в свое время порезвились Первые, то сходство местных флоры и фауны с земными, так поразившее меня при появлении на планете, вообще не должно вызывать удивления. Великие экспериментаторы славились щепетильностью в исследованиях — если они меняли какой-то параметр, то все остальные старались сделать идентичными, или очень похожими. А так как в данном случае объектом научного интереса является человечество, то для чистоты эксперимента окружающая среда унифицирована. Изменения внесены в людей. У легорийцев — возможность объединяться в кластеры и образовывать коллективный разум. У землян по некоторым предположениям особенностью является как раз индивидуализм. Хотя многие ученые склоняются к мысли, что обитатели Солнечной системы и есть исходное человечество, не подверженное изменениям. Контрольная группа. Тогда получается, что аборигены Ахерона — еще одна экспериментальная общность. Но что в них изменено? Пока я обнаружил лишь одно значительное отличие — презрение к инстинкту самосохранения. Хотя нет, есть еще одно — болезненный консерватизм, отрицание всего нового. Фанатичное отрицание, переходящее в стремление это новое и его носителей просто уничтожить. Да, есть над чем подумать на досуге.

— А потом что с детьми будет? — не унимался Волчара.

— Отдадим в интернат, вырастим, адаптируем к жизни в нашем обществе, — удивился Шнайдер. С таким видом обычно прописные истины невеждам втолковывают. — Станут гражданами Океанариума. Но в степь однозначно не вернутся. У вас есть еще вопросы, товарищ майор? В таком случае, позвольте приступить к исполнению служебных обязанностей.

— Приступайте, — махнул рукой Волчара.

Медик откланялся и направился к группе подчиненных. Через несколько минут половина врачей убыла за периметр, нагруженная криоконтейнерами, а остальные под командованием майора скрылись в разрытом подвале.