Сафари

В последующие пять минут я узнал, что Чернореченск условно делится на две части: Северную — промзона и основные военные объекты, сосредоточенные в районе, который называется "Армейка", и Южную — спальные районы и Центр, здесь располагается жилье, вся торговля и культурно-развлекательные заведения. Основной парк военной техники, как нетрудно догадаться, базируется в "Армейке", и чтобы добраться до южных ворот, нужно сделать нехилый такой крюк километров в десять по обводной кольцевой дороге. Вот хитрые вояки, дабы не терять драгоценного времени, и повадились кататься через Центр. Это, конечно, не одобряется Советом и лично Председателем, но больше как-то на словах, потому на это неодобрение военные со свойственным им здоровым цинизмом забивают болт и продолжают ездить, как ездили. Короче, и здесь бардак. И мы еще скромно идем, не в силах тяжких — БРДМ-2 по обводной дороге на базу отправили.

Пока суть да дело, пересекли Центр и выехали к пенобетонной стене, тянущейся в обе стороны. До Периметра ей конечно далеко, однако сверху пущена колючка и высота такая, что не каждый перелезет с наскока. Колонна взяла вправо, некоторое время тащилась вдоль угрюмых серых плит, но вскоре остановилась на очередном КПП. Здесь уже особых строгостей не наблюдалось — хлипкий шлагбаум, пара бойцов с автоматами и дежурный в чине лейтенанта. Майор Зубов что-то сказал офицеру, и колонна безо всяких формальностей проследовала на закрытую территорию.

— Ну, вот мы и дома! — улыбнулся во все тридцать два зуба Сашка. — "Армейка"! Через пять минут в ППД будем.

Действительно, очень скоро колонна притормозила перед огороженной территорией типичной ВЧ. Дежурный в будке активировал электропривод, и тяжелая створка ворот отъехала вбок, освобождая проезд. Машина сопровождения тут же ушла к видневшимся слева гаражным боксам, а мы проследовали за "бобиком" Зубова к приземистому двухэтажному зданию. Как я и предполагал, оно оказалось штабом Поисковой службы, о чем недвусмысленно свидетельствовала соответствующая табличка. О военном назначении постройки напоминали лишь решетки на окнах и мощная металлическая дверь, впрочем, не запертая. Припарковались на аккуратно размеченном пятачке и благополучно выгрузились, оставив пожитки в кузове. Я попытался было захватить рюкзак, но Зубов посоветовал ограничиться личным оружием. Сашка на это отреагировал спокойно, потому я с чистой совестью бросил барахло в машине.

Как и положено, за дверью располагалась проходная с турникетом, сбоку в специальном закутке сидел наряд. На наше появление не обратили особого внимания, лишь лейтенант-дежурный поинтересовался целью посещения. Аккуратно записал данные прибывших в журнал учета и без возражений выделил одного из дневальных на охрану машин. Автоматы пришлось оставить под роспись в имевшемся тут же оружейном шкафу. Дальнейший наш путь пролегал на второй этаж, в кабинет начальника службы полковника Соломатина.

В приемной нас встретил хмурый адъютант в капитанском звании. Выслушав доклад Зубова, он велел ждать и скрылся за дверью. Вернувшись через несколько минут, предложил Нечаеву и Сашке отбыть в расположение и озаботиться написанием подробных отчетов, а нас с майором пригласил в кабинет.

Обитель местного руководства до боли напоминала логово моего непосредственного начальника кап-1 Борщевского — просторное светлое помещение с ковролиновым полом, парой стеллажей со всяческой дребеденью вроде кубков и грамот, и всенепременными столами — хозяйским письменным и несколькими обычными, составленными буквой Т. Ну и платяной шкаф в углу — куда ж без него. На больших окнах с пластиковыми рамами жалюзи, стены и потолок тщательно побелены. Над головой хозяина кабинета красуется портрет мужика средних лет с очень усталым лицом.

Пока Зубов докладывался, я успел довольно подробно рассмотреть полковника Соломатина. Среднего роста, худощавый, с твердыми чертами лица и умным взглядом, он производил впечатление серьезного человека, профессионала в лучшем смысле слова. Достаточно молодой — на вид чуть за сорок, но битый жизнью дядька. На подбородке едва заметный шрам, и кожа на левой щеке отдает глянцем — такое бывает после регенерации тканей. Повседневная форма цвета хаки сидит как влитая, и в какой-то другой одежде полковника представить трудно. Плавные, выверенные до миллиметра движения выдают опытного бойца — подобная пластика вырабатывается годами полевой работы. Не уверен, что смогу с ним легко справиться в случае чего. Но самое главное — глаза. Серо-стальные, колючие — кажется, что этот человек видит тебя насквозь и читает как открытую книгу. Мне даже стало немного не по себе — в этом отношении Борщевскому до местного начальства далеко. Впрочем, кап-1 берет несколько другим — его взгляд буквально придавливает к полу. Разумеется, когда он того хочет.

— Вольно, товарищи офицеры! — выслушав доклад, произнес полковник. — Присаживайтесь.