Сафари на черепашку

– Сеня, – улыбнулся Михаил Юрьевич, – секьюрити поселка. К слову сказать, охрана тут никуда не годится. На въезде, правда, расположена будка со стражником и шлагбаум, но в Аленушкино можно попасть и, так сказать, с заднего хода, из леса в поселок ведут еще три не охраняемые никем дороги. Эй, приведите Сеню!

По лестнице загрохотали ботинки, и в библиотеке появился кряжистый дядька в камуфляжной форме.

– Здрассте, – вежливо сказал он.

– А вот и Семен, – радостно воскликнул Михаил Юрьевич, – голубчик, ну-ка, расскажите Ивану Павловичу, как обстояло дело.

– Дык просто, – пожал могучими плечами секьюрити, – Марина Сергеевна очень просили: «Ты, Сеня, хоть иногда в дом заглядывай, я в командировку уезжаю, Аня в городе с домработницей, а Костя тут один, еще приведет друзей, пожар устроят». Ну я и пошел севодни, глянь – дверь отперта…

Беляев монотонно качал головой, Сеня достаточно уверенно излагал написанный для него текст. Интересно, какой гонорар выдали охраннику за исполнение спешно придуманной роли?

– Отлично, дружочек, – кивнул Беляев, – мы сейчас потихоньку уедем по той дорожке, по которой незамеченными прибыли сюда, а вы спустя примерно часок вызывайте милицию, да будьте с ними откровенны. Марина Сергеевна не станет сердиться, она, наверное, скоро вернется из командировки, с ней уже пытаются связаться.

Семен кивнул, мы с Беляевым быстро вышли во двор, сели в темно-серую иномарку и на полной скорости отбыли в Москву.

По дороге мне стало плохо, может, сказалось действие сильного снотворного, или меня догнали последствия стресса, но в квартиру Норы подручные Беляева буквально втащили секретаря на руках. Еле-еле я сумел рассказать Норе о своих приключениях и свалился в кровать. Очень плохо помню дальнейшие события, очнулся только в понедельник, с сильным кашлем, насморком, температурой и головной болью. Скорей всего, сидя в чеченском дворе на мерзлой земле, я подцепил простуду.

Несколько дней я провалялся в кровати, пытаясь читать книгу о цивилизации майя, но сил хватало лишь на пару страниц, потом глаза начинали закрываться, толстый том падал на одеяло, и я засыпал, да так крепко, словно проваливался в омут.

Силы вернулись внезапно, причем сразу. Утром я раскрыл глаза, сел и понял – я совершенно здоров.

* * *

– Очнулся, Ваня? – очень ласково осведомилась Нора, увидав, как я вхожу в кабинет.

– Да, уж извините, сам не пойму, как простудился, – начал извиняться я.

– Ерунда, – отмахнулась Нора, – с каждым может случиться. Говоришь, сидел на промерзшей земле?

– Верно.

– Холод стоял?

– Просто собачий, – закивал я, – продрог до костей.

Нора побарабанила пальцами по столу.

– Можешь детально припомнить события? Очень подробно, даже то, что думал в тот или иной момент.

– Попытаюсь, – не слишком уверенно ответил я, – только зачем? Кстати, как Марина? Вот ужас-то!

– Ты о чем? – еще больше нахмурилась хозяйка.

– Ведь Костя погиб.

– Ну, верно.

– Представляю, каково сейчас его матери, – вздохнул я, – она пережила такой стресс и… все зря. Отчего он скончался?

– Сердце не выдержало сильной дозы снотворного.

– Это правда?

Нора кивнула:

– Абсолютная, есть результат вскрытия, выяснилось, что у Константина с детства был порок сердца, он никак себя не проявлял, случается порой подобное. Но в той стрессовой ситуации, когда он оказался на грани жизни и смерти, «мотор» начал барахлить, окончательно добил парня укол, который сделали похитители. Думаю, ему дважды вводили наркотик, сначала – когда выкрали из Москвы, потом – когда возвратили. Даже на здоровом человеке тяжело отражается употребление транквилизатора, вызывающего длительный, глубокий сон, а что уж говорить о Косте, имеющем порок сердца?

– Его убили!

– Случайно, – вздохнула Нора, – никто, даже мать, не знал о болезни сына. В медицинской карточке Кости есть лишь записи о легких простудах, мальчик в детстве не подхватил ни свинку, ни ветрянку, ни прочую хворь. Может, потому, что не ходил в садик? Не знаю. Но к кардиологу родители никогда не обращались и о болезни Кости, похоже, не подозревали.

– Такое возможно? – продолжал удивляться я.

Нора пожала плечами.

– Какой повод был у Марины для беспокойства? Мальчик не болел, не хотел, правда, заниматься спортом, но это же распространенное явление! Серьезного обследования не делали ни разу.

– Ну и ну!

Нора уставилась в окно.

– Я сама не слишком проверяла здоровье своей дочери и внучки. Вот если бы они постоянно хныкали, кашляли, чихали… А так! Растут и растут.

– И порок сердца может протекать скрыто?

Нора похлопала ладонью по толстой книжке.

– Здесь написано, что да. До, так сказать, некоего момента, который может и не настать. Ну, допустим, решила женщина родить, тут-то дефект и обнаружился, или мужчине предстоит операция, проводят детальное обследование…

– Понятно, – кивнул я, – Марина подтвердила, что не знала о болезни сына?

Нора молча смотрела в окно.

– Да или нет? – настаивал я.

Хозяйка медленно повернула голову.

– Нет возможности получить ответ на этот вопрос.

– Почему?

– Арапова пропала.

– То есть? – оторопело спросил я.

– Она не вернулась домой.

– Ее убили!

– Не знаю.