Сага Низовской земли

Я намотал портянки, надел сапоги, накинул на плечи пиджак и между двумя своими конвоирами вышел в коридор. В коридоре мы никого не встретили. Длинными запутанными переходами меня привели к кабинету, на котором была привинчена табличка «Следователь», а на месте второй таблички с фамилией светилось прямоугольное не закрашенное пятно. Прежний следователь здесь уже не работал, а для нового хозяина не изготовили таблички. Вот так завершилась вторая четверть моей жизни и началась третья.

Допросы длились не очень долго, 10 июня все было завершено. Ко мне для получения от меня нужных показаний не применяли никаких мер специального воздействия, а все что я показывал следователю на допросах, не содержало никакого секрета, и от меня не требовали показаний на кого-то. Мое дело облегчали два обстоятельства: я никогда не был членом ни одной партии и ни разу не занимал в Красной Армии, РККА, НКВД должностей командных, а всегда был хозяйственником. Против меня, как я это понял из вопросов следователя, были другие два непреодолимых обстоятельства: при царском режиме я носил офицерское звание, а в Гражданскую войну воевал на Украине в составе Первого корпуса Червонного казачества комкора Виталия Примакова. Последнее обстоятельство еще год назад служило мне хорошей характеристикой, но следователь заявил, что враг и заговорщик Примаков разоблачен и все его бывшие подчиненные попадали в разряд подозреваемых, как минимум. Двумя годами ранее я уже постоянно ожидал своего ареста, после того как был разоблачен враг и шпион Ягода, но видимо тогда никто не дал показаний против меня.

10 июня 37-го года после обеда меня доставили к следователю в четвертый раз. Он выглядел весьма усталым, и, не продолжая допроса, сразу дал мне прочитать машинописный листок со своим предложением к членам чрезвычайного суда по моему делу. На листке через фиолетовую копирку было напечатано:

«Гражданин А. В. Петров по ходу следствия полностью признал свою вину в совершении им на протяжении своей службы и работы с 1918 год по 1937 год включительно актов контрреволюционного саботажа. Его преступления подлежат наказанию, предусмотренному ст. 58—14 УК РСФСР. Прошу суд учесть это определение деяния подследственного, и вынести справедливое решение. Следователь И. Голенда».

Видя мое недоумение, следователь спросил:

– Есть вопросы?

Я ответил:

– Статья 58—14 мне не знакома, не могли вы, гражданин следователь, пояснить.

– Поясняю,

сказал следователь менторским тоном,

– Специально для таких как вы врагов и саботажников статья 58—14 УК РСФСР введена в действие 6 июня 1937 года, в минувшее воскресенье.

Видя мой вопросительный взгляд, он продолжил:

– Статья тяжелая, и для вас подследственный, я думаю, будет восемь или десять лет с конфискацией. Так-то господин Петров. Вам нужно прочитать и подписать показания, вы же понимаете.

Я бегло просмотрел свои показания и их подписал. Суд состоялся утром 11 июня 37-го года. Следователь Иосиф Голенда был прав – я получил 8 лет с частичной конфискацией имущества. Через месяц меня отправили по этапу – мой путь лежал в необъятный Магаданский край. После ареста мне ни разу не позволили увидеть жену, сына и дочь, сведений от них я не имел. Первое письмо жене мне разрешили отправить через год, но ответа не было. Я писал, ответы не приходили, на третий года я перестал писать.

В Горький я ненадолго вернулся через двадцать лет в 1957 году, но со своей старой семьей не встречался. В 1959 году я узнал, что мой командир комкор Виталий Примаков был арестован много раньше меня – в 1936 году. Судим и осужден Примаков был в один день со мной – то есть 11 июня 1937 года, а на следующий день расстрелян. Этим, возможно, объяснялось ускоренное завершение следствия по моему делу следователем Иосифом Голендой – Москва дала команду завершать все дела, связанные с комкором Примаковым, что и было исполнено.

Беседы со следователем невольно заставили меня вспомнить все сорок семь лет моей жизни. Я родился в Ярославле в 1890 году. Отец мой – Василий Петров – был из местного старого дворянского рода, а мама Елизавета была из Костромской губернии, где у ее отца было довольно крупное поместье. Мама состояла в родстве со знаменитым семейством заводчиков Демидовых, что, впрочем, ей в денежном отношении ничего не приносило. Из детских впечатлений мне запомнились только две поездки: первая на пароходе по Волге до Романово-Борисоглебска, вторая по железной дороге до Ростова на озеро Неро.