Сага о бескрылых (СИ)

Тритона поймали моряки с «Акса», когда снимали тайком поставленные сети. Дарк оказался вертким, упорно отбивался острогой. На шум сражения подоспели моряки с двух ближайших униров, помогли. Израненного уродца связали и под победные крики подняли на подошедшую «Лямбду». Там криков прибавилось, потому что на корабле имелись штабные дознатчики и гребцам с «Акса», а заодно и другим особо ловким охотникам, немедленно всыпали плетей: за неурочный лов рыбы и за раненых, что без приказа пострадали от зловредного рыбьехвостого дарка. Самого тритона, замотанного в сеть и цепи передали на штабное «Откровение».

Когда Укс производил Грузу вечерний выгул с умыванием, с огромного «словеса» доносился вой пытаемого дарка. Выл тритон бессловесно, но громко.

— Чтоб они утонули, шмонды ублёвые, — злобно пожелал оборотень.

— Повоет и сдохнет, — проворчал уставший десятник. — Жри, давай.

Оборотень (нет, точно баба) совсем избаловался и требовал, чтобы его хоть раз в день кормили не под мешком.

Укс слушал, как оно чавкает и водой запивает, смотрел на ноги — к мельтешению образов несколько попривык: белокожие и смуглые, изящные и мозолистые ноги уже не искушали. Любопытно было за обувью следить: некоторых туфель и сандалий десятнику не приходилось видеть даже в богатом Хиссисе, а иногда на ногах мелькало что-то этакое, что и обувью-то не назовешь. Сколько же такая сапожная фантазия серебром потянет?

Оборотень вытерла миску куском крошащегося хлеба, потом на всякий случай облизала посудину и грустно сказала:

— Воет и воет. И когда ж помрет? Смысла в таких пытках нету.

— Нету, — согласился десятник. — Если нас так кормить продолжат, мы без всяких пыток взвоем.

Послушали задыхающийся крик бесконечной боли и оборотень заметил:

— В живучести есть плохая сторона. Человек бы уже давно сдох, а мы, дарки, всё страдать должны.

— Не ной. Отвертелся от пыточной, радуйся. Нам до этого дарка дела нет. Попался — пусть поет.

— Сам-то ты кто? — пробурчал впавший в меланхолию после пустой каши-ячки, оборотень. — Будешь когда-нибудь и сам вот так без устали голосить.

— Что это «без устали»? Мне много не надо.

— Угу. Голову бабам в Хиссисе дурить станешь. Я же чую что ты дарк.

— Что несешь? Сдурел?!

Лоуд пожала приятно-округлыми плечами, обнаженными по самые… в общем целиком:

— Запах тебя выдает. Сразу нечеловечье чувствуется. Что ты напрягся? Ошиблась я? Полукровка, что ли?

— Иди ты…

Тритон выл-мучился до рассвета. Моряки просыпались, проклинали дознатчиков, а заодно и Святое Слово. Вдали от Сюмболо клятва на верность Храму ощутимо послабела.

Утром всех архов кораблей собрали у штабного «Откровения». Вернувшись, Ирон кратко растолковал команде, что тритоны «за бессловесность и упрямство» признаны грешниками, и отныне хвостатым дикарям навеки отказано в Откровении Слова. Укс и остальные моряки-ветераны команды «Фоса» лишь переглянулись: года три назад Храм пытался вербовать союзников среди морских дарков, унир тогда возил послания на Восточные отмели. Тритоны особо общительны и гостеприимны не были, но отборным тиннусом послов всегда отдаривали. Письма кто-то у подводных дарков читать умел, и даже связные ответы карябал. Выходит, теперь с ними война и на дареных тиннусов надеяться нечего?

Из-за возни с оглашением выступили в поход поздно, да еще было приказано пройти вдоль берега. «Тетра» села на мель, один из униров пропорол днище, остальные прошли и урок получили. Стояло на берегу сооружение вроде виселицы, но к верхней перекладине за руки был прибит тритон. Еще живой. С боков ему зеленоватую шкуру содрали, натужно ходили во вздохах белые кости ребер в обрамлении розового мяса, раздувались жабры на шее. Мощный хвост висел обессилено, почти касаясь земли, капала слизь. Лицо дарка теперь уж едва ли какую береговую деву могло приманить: ноздри выдраны, в приоткрытом рту обломки зубов. Ну и еще многого на мускулистом теле дарка не хватало.

— Видать, сильным мужчиной хвостатый-то был, — вздохнул мудрый Фухл и схлопотал плетью по спине.

— Языки придержите, дурни подзаглотные, — приказал арх, взмахивая плетью-шестихвосткой. — В почтении к Храму нас Слово вперед ведет!

Очень правильно было сказано. На «Фосе» стукач имелся, да может и не один.

Поразмыслив, Укс вечером посоветовался с грузом — Лоуд делать нечего, он всех слышит и частично видит.

— Или Солок или Ноготь, — без особых раздумий сказал оборотень. — Их двоих раздатчики чаще всего берут ходить за нэком на барку. Из новых береговых припёрков, считай, только они ездят.

— Да, имелась такая догадка, — согласился десятник. — Не фрух, что правильная. Ну, так мы и не дознатчики, можем и ошибиться.

— Какой с нас спрос? — ухмыльнулся оборотень. — Надо бы убрать шептуна. Не дело мне в мешке жить на манер вяленого салминуса. Так и ослепнуть можно.

— Подумаем.

— А ты, десятник-мыслитель, еще вот о чем поразмысли. Если тритоны не союзники Храма, возможно, они наоборот…?

Укс пожал плечами:

— Лично у меня вообще союзников не водится. Кроме лохматого урода, да и тот только до Хиссиса на шее сидит.